Человеческая жизнь бесценна. Убийство невинных людей нельзя оправдать - будь то один человек или миллионы. Но исследователь не может ограничиваться нравственной оценкой исторических событий и явлений. Его долг - воскрешение подлинного облика нашего прошлого. Тем более, когда те или иные его аспекты становятся объектом политических спекуляций. Все вышеизложенное в полной мере относится к проблеме политических репрессий в СССР, анализу которых посвящена настоящая статья.

В начале 1989 г. по решению Президиума АН СССР была создана Комиссия Отделения истории АН СССР СССР во главе с членом-корреспондентом АН СССР Ю.А. Поляковым по определению потерь населения. Будучи в составе этой комиссии, мы в числе первых историков получили доступ к ранее не выдававшейся исследователям статистической отчетности ОГПУ-НКВД-МВД-МГБ, находившейся на специальном хранении в Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ЦГАОР СССР), переименованном ныне в Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). С суммарными итогами наших изысканий мы хотели бы познакомить читателей журнала «Россия XXI».

Подлинная статистика

Что же мы обнаружили?
Еще в начале 1954 г. в МВД СССР была составлена справка на ими Н. С. Хрущева о числе осужденных за контрреволюционные преступлении, т.е. по 58-й статье Уголовного Кодекса РСФСР и по соответствующим статьим УК других союзных республик, за период 192I-1953 гг. (документ подписали три человека - Генеральный прокурор СССР Р.А. Руденко, министр внутренних дел СССР С.Н. Круглов и министр юстиции СССР К.П. Горшенин). Это была справка на пяти машинописных страницах, составленная по указанию Н.С. Хрущева и датированная I февраля 1954 г.

В документе говорилось, что, по имеющимся в МВД СССР данным, за период с 1921 г. по настоящее время, т.е. до начала 1954 г., за контрреволюционные преступления было осуждено Коллегией ОГПУ и тройками НКВД, Особым совещанием, Военной Коллегией, судами и военными трибуналами 3 777 380 чел., в том числе к высшей мере наказания - 642 980, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже - 2 369 220, в ссылку и высылку - 765 180 чел. Указывалось, что из общего количества арестованных за контрреволюционные преступления ориентировочно 2,9 млн. человек были осуждены Коллегией ОГПУ тройками НКВД и Особым совещанием (т.е. внесудебными органами) 877 тыс. - судами, военными трибуналами, Спецколлегией и Военной Коллегией. В настоящее время, говорилось в справке, в лагерях и тюрьмах содержится заключенных, осужденных за контрреволюционные преступления, - 467 946 чел. и, кроме того, находится в ссылке после отбытия наказания за контрреволюционные преступления, направленных по директиве МГБ и Прокуратуры СССР, - 62 462 человека.

Отмечалось, что созданным на основании постановления ЦИК и СНК СССР от 5 ноября 1934 г. Особым совещанием при НКВД СССР, которое просуществовало до 1 сентября 1953 г., было осуждено 442 531 человек, в том числе приговорено к высшей мере - 10 101, к лишению свободы - 360 921, к ссылке и высылке (в пределах страны) - 67 539 и к другим мерам наказания (зачет времени нахождения под стражей, высылка за границу, принудительное лечение) - 3970 чел. Подавляющее большинство, дела которых рассматривались Особым совещанием, было осуждено за контрреволюционные преступления .

В первоначальном варианте справки, составленном в декабре 1953 г., когда число имевшихся тогда в наличии в местах лишения свободы осужденных за контрреволюционные преступления составляло 474 950 чел., приводилась география размещения 400 296 заключенных: в Коми АCCP - 95 899 (и, кроме того, в Печерлаге - 10 121), в Казахской ССР - 57 989 (из них в Карагандинской обл. - 56 423), в Хабаровском крае - 52 742, Иркутской обл. - 47 053, Красноярском крае - 33 233, Мордовской АССП -17 104, Молотовской обл. - 15 832, Омской -15 422, Свердловской -14 453, Кемеровской - 8403, Горьковской - 8210, башкирской АССР - 7854, Кировской обл. - 6344, Куйбышевской - 4936 и Ярославской - 4701 чёл. Остальные 74 654 политических заключеных находились в других регионах (Магаданская обл., Приморский край, Якутская АССР и др.). Лица, находившиеся в конце 1953 г. в ссылке и высылке, из числа бывших заключенных, осужденных за контрреволюционные преступления, проживали в Красноярском крае - 30 575, Казахской ССР - 12 465, на Дальнем Севере - 10 276, в Коми АССР - 3880, Новосибирской обл. - 3850, в других регионах - 1416 человек .

В конце 1953 г. в МВД СССР была подготовлена еще одна справка. В ней на основе статистической отчетности 1-го спецотдела МВД СССР называлось число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления за период с 1 января 1921 г. по 1 июля 1953 г. - 4 060 306 человек (5 января 1954 г. на имя Г.М. Маленкова и Н.С. Хрущева было послано письмо № 26/К за подписью С.Н. Круглова с содержанием этой информации) .
Эта цифра слагалась из 3 777 380 осужденных за контрреволюционные преступления и 282 926 - за другие особо опасные государственные преступления. Последние были осуждены не по 58-й, а по другим приравненным к ней статьям; прежде всего, по пп. 2 и 3 ст. 59 (особо опасный бандитизм) и ст. 193 24 (военный шпионаж). К примеру, часть басмачей была осуждена не по 58-й, а по 59-й статье.

Число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления в 1921-1953 гг .

ГОДЫ	Всего осуждено (чел)	Высшая мера	Лагеря, колонии и тюрьмы	Ссылка и высылка	Прочие меры
1	2	3	4	5	6
1921	35829	9701	21724	1817	2587
1922	6003	1962	2656	166	1219
1923	4794	414	2336	2044	-
1924	12425	2550	4151	5724	-
1925	15995	2433	6851	6274	437
1926	17804	990	7547	8571	696
1927	26036	2363	12267	11235	171
1928	33757	869	16211	15640	1037
1929	56220	2109	25853	24517	3742
1930	208068	20201	114443	58816	14609
1931	180696	10651	105863	63269	1093
1932	141919	2728	73946	36017	29228
1933	239664	2154	138903	54262	44345
1934	78999	2056	59451	5994	11498
1935	267076	1229	185846	33601	46400
1936	274670	1118	219418	23719	3015
1937	790665	353074	429311	1366	6914
1938	554258	328618	205509	16842	3289
1939	63889	2552	54666	3783	2888
1940	71806	1649	65727	2142	2288
1941	75411	8011	65000	1200	1210
1942	124406	23278	88809	1070	5249
1943	78441	3579	68887	7070	5249
1944	78441	3579	68887	4787	1188
1945	75109	3029	70610	649	821
1946	123248	4252	116681	1647	668
1947	123294	2896	117943	1498	957
1948	78810	1105	76581	666	458
1949	73269	-	72552	419	298
1950	75125	-	64509	10316	300
1951	60641	475	54466	5225	475
1952	28800	1612	25824	773	951
1953 (первое полугодие)	8403	198	7894	38	273
Итого	4060306	799455	2634397	413512	215942

Следует иметь в виду, что понятия «арестованные» и «осужденные» не являются тождественными. В общую численность осужденных не входят те арестованные, которые в ходе предварительного следствия, т.е. осуждения, умерли, бежали или были освобождены. Сюда же не входят арестованные, которые тем или иным судебным или внесудебным органом признавались невиновными (имеется в виду, что дело дошло до осуждения, но приговор был оправдательным).

Вплоть до конца 80-х гг. в СССР эта информация являлась государственной тайной. Впервые подлинная статистика осужденных за контрреволюционные преступления была опубликована в сентябре 1989 г., в статье В.Ф. Некрасова в «Комсомольской правде». Затем более подробно эта информация излагалась в статьях А.Н. Дугина (газета «На боевом посту», декабрь 1989 г.) В.Н. Земскова и Д.Н. Нохотович («Аргументы и факты», февраль 1990 г.), в других публикациях В.Н. Земскова и А.Н. Дугина (последнего не следует путать с его однофамильцем из газеты «День»). Число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления впервые было обнародовано в 1990 г. в одной из статей члена Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлева в газете «Известия». Более подробно эту статистику, с динамикой по годам, опубликовал в 1992 г. В.П. Попов в журнале «Отечественные архивы» .
Мы специально привлекаем внимание к этим публикациям, потому что именно в них содержится подлинная статистика политических репрессий. Пока что они являются, образно говоря, каплей в море по сравнению с многочисленными публикациями иного рода, в которых называются недостоверные цифры, как правило, многократно преувеличенные.

«Демократическая» статистика

Реакция общественности на публикацию подлинной статистики политических репрессий была неоднозначна. Нередко высказывались предположения, что это фальшивка. Известный публицист А.В. Антонов-Овсеенко, акцентируя внимание на том, что эти документы подписывали такие заинтересованные лица, как Руденко, Круглов и Горшенин, внушал читателям «Литературной газеты»: «Служба дезинформации были высоте во все времена. При Хрущеве тоже... Итак, за 32 года - менее четырех миллионов. Кому нужны такие преступные справки, понятно».
Несмотря на уверенность А.В. Антонова-Овсеенко, что эта статистика является дезинформацией, мы позволим себе смелость утверждать, что он ошибается. Это подлинная статистика, составленная путем суммирования за 1921-1953 гг. соответствующих первичных данных, имеющихся в 1-м спецотделе. Этот спецотдел, входивший в разное время в структуру ОГПУ, НКВД, МГБ (с 1953 г. и по настоящее время - МВД), занимался сбором полной информации о числе осужденных у всех судебных и внесудебных органов. 1-й спецотдел - это орган не дезинформации, а сбора всеобъемлющей объективной информации.

Рассматривая проблему достоверности первичных данных исправительно-трудовых учреждений, надо учитывать следующие два обстоятельства. С одной стороны, их администрация в своей отчетности не была заинтересована в занижении численности заключенных, ибо это автоматически вело к уменьшению плана продовольственного снабжения лагерей, тюрем и ИТК. Ухудшение же питания сопровождалось бы увеличением смертности, что привело бы к срыву огромной производственной программы ГУЛАГа. С другой стороны, раздувание данных о численности заключенных также не соответствовало ведомственным интересам, ибо было чревато аналогичным (т.е. невыполнимым) увеличением производственных заданий со стороны планирующих органов. А за невыполнение плана в те времена спрашивали строго. Думается, результирующей этих объективных ведомственных интересов была достаточная степень достоверности отчетности. Кроме того, следует учесть и «стахановскую» психологию представителей карательных органов тех лет: чем больше они выявляли и сажали «врагов народа», тем, считалось, они лучше работают. Так что занижать численность осужденных им не могло прийти в голову.

Большой резонанс в обществе вызвала публикация Р.А. Медведева в Московских новостях» (ноябрь 1988 г.) о статистике жертв сталинизма .
По его подсчетам, за период 1927-1953 гт. было репрессировано около 40 млн. человек, включая раскулаченных, депортированных, умерших от голода в 1933 г. и др. В 1989-1991 гг. эта цифра была одной из наиболее популярных при пропаганде преступлений сталинизма и довольно прочно вошла в массовое сознание. На самом деле такого количества (40 млн.) не получается даже при самом расширенном толковании понятия «жертвы репрессий». В эти 40 млн. РА Медведев включил 10 млн. раскулаченных в 1929-1933 гг. (в действительности их было около 4 млн.), почти 2 млн. выселенных в 1939-1940 гг. поляков (в действительности - около 380 тыс.) - и в таком духе абсолютно по всем составляющим, из которых слагалась эта астрономическая цифра. По мнению Р.А. Медведева, в 1937-1938 гг. было репрессировано 5 - 7 млн. (на самом деле - 1,5 млн.); а 10 млн. в 1941-1946 гг. - это уж совсем фантастика, даже если сюда включить более 2 млн. выселенных немцев, калмыков, крымских татар, чеченцев, ингушей и др.

Нам часто приходилось слышать, что расчеты РА. Медведева, возможно, правильные, так как он ставит проблему репрессированных в широком плане. Поэтому мы специально так детально остановились на его расчетах, чтобы показать: в каком бы плане ни ставить проблему (широком или узком), статистика Р.А. Медведева не соответствует истине; в любом случае в его расчетах нет ни одной цифры, хотя бы отдаленно похожей на подлинную статистику.

Однако эти 40 млн. скоро перестали удовлетворять «растущим потребностям» определенных политических сил в очернении отечественной истории советского периода. В ход пошли «изыскания» американские и других западных советологов, согласно которым в СССР от террора и репрессий погибло 50-60 млн. человек. Как и у Р.А. Медведева, все составляющие подобных расчетов были чрезвычайно завышены; разница же в 10-20 млн. объяснялась тем, что Р.А. Медведев начинал отсчет с 1927 г., а западные советологи - с 1917 г. Если РА. Медведев оговаривал в своей статье, что репрессии не всегда смерть, что большая часть раскулаченных осталась жива, что из репрессированных в 1937-1938 гг. была расстреляна меньшая часть и т.д., то ряд его западных коллег называли цифру в 50-60 млн. человек как физически истребленных и умерших в результате террора, репрессий, голода, коллективизации и др. Мы сомневаемся в научной добросовестности всех этих авторов. Здесь скорее речь можно вести о том, сколь добросовестно они потрудились над выполнением заказов политиков и спецслужб своих стран с целью дискредитировать в наукообразной форме своего противника по «холодной войне», не гнушаясь фабриковать прямую клевету.
Это, конечно, не означает, что в зарубежной советологии не было исследователей, старавшихся объективно и добросовестно изучать советскую историю. Крупные ученые, специалисты по советской истории С. Виткрофт (Австралия), Р. Дэвис (Англия), Г. Риттершпорн (Франция) и некоторые другие, подвергали открытой критике исследования большинства советологов и доказывали, что в действительности число жертв репрессий, коллективизации, голода и т.д. в СССР было значительно меньше.

Однако труды именно этих зарубежных ученых, с их несравненно более объективной оценкой масштабов репрессий, у нас в стране замалчивались. В массовое сознание активно внедрялось только то, что содержало недостоверную, многократно преувеличенную статистику репрессий .

Эти мифические 50-60 млн скоро затмили собой в массовом сознании роймедведевские 40 млн. Потому, когда председатель КГБ СССР В.А. Крючков в своих выступлениях по телевидению называл подлинную статистику политических репрессий, то многие в буквальном смысле не верили своим ушам, полагая, что ослышались. Журналист А. Мильчаков в 1990 г. делился с читателями «Вечерней Москвы» своим впечатлением от выступления В.А. Крючкова: «...И дальше он сказал: таким образом, о десятках миллионов не может быть и речи. Не знаю, сделал ли он это сознательно. Но я знаком с последними широко распространенными исследованиями, которым верю, и прошу читателей «Вечерней Москвы» еще раз внимательно прочитать произведение А.И. Солженицына «Архипелаг Гулаг», прошу ознакомиться с опубликованными в «Московском Комсомольце» исследованиями известнейшего нашего ученого-литературоведа И. Виноградова. Он называет цифру в 50-60 миллионов человек. Хочу обратить внимание и на исследования американских советологов, которые подтверждают эту цифру. И я в ней глубоко убежден» .

Комментарии, как говорится, излишни. Недоверие проявлено только к документально подтвержденной информации, и безмерное доверие - к формации противоположного свойства.

Однако и это не было еще пределом оболванивания общественности. В июне 1991 г. «Комсомольская правда» публикует интервью А.И. Солженицына испанскому телевидению в 1976 г. Из него мы узнали следующее: «Профессор Курганов косвенным путем подсчитал, что с 1917 года по 1959 только от внутренней войны советского режима против своего народа, то есть от уничтожения его голодом, коллективизацией, ссылкой крестьян на уничтожение, тюрьмами, лагерями, простыми расстрелами, - только от этого у нас погибло, вместе с нашей гражданской войной, 66 миллионов человек... По его подсчетам, мы потеряли во Второй мировой войне от пренебрежительного, от неряшливого ее ведения 44 миллиона человек! Итак, всего мы потеряли от социалистического строя - 110 миллионов человек!» .

Некоторые вопросы и уточнения.

Позволим себе внести некоторые уточнения. Сокращение численности населения СССР за 1941-1945 гг. составило не 44 млн., а 27 млн. человек (в это число входят не только погибшие и умершие, но и «вторая эмиграция»). Р.А. Медведев предполагает, что до 1946 г. включительно органами НКВД было репрессировано от 2 до 3 млн. человек, проживающих на территории СССР, подвергавшейся фашистской оккупации .
В действительности по всему Советскому Союзу в 1944-1946 гг. было осуждено по политическим мотивам 321 651 чел., из них 10 177 приговорены к высшей мере. Думается, большинство осужденных с бывшей оккупированной территории было наказано справедливо за конкретную изменническую деятельность. Можно, на наш взгляд, говорить о моральном наказании населения этой территории включением в анкеты графы «проживание на оккупированной территории», что на практике создавало осложнения в служебной карьере. Поражает странная однобокость в освещении репрессий и геноцида. Всячески раздуваются масштабы репрессий НКВД в отношении советского населения, проживающего оккупированной территории, в то же время замалчивается фашистский геноцид. В свое время возглавляемая академиком Н.Н. Бурденко Чрезвычайная Государственная Комиссия по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их пособников установила, что на оккупированной территории СССР было убито и замучено 10,7 млн. советских граждан (включая военнопленных) .

Такие огромные жертвы нельзя назвать неизбежными издержками войны. Это была целенаправленная политика тогдашнего руководства Германии по ослаблению биологического потенциала славян, евреев, цыган и других «неполноценных» этносов.

Имеющее широкое хождение в западной советологии утверждение, что во время коллективизации 1929 –1 932 гг. погибло 6-7 млн. крестьян (в основном кулаков), не выдерживает критики. В 1930 -1931 гг. в «кулацкую ссылку» было направлено немногим более 1,8 млн. крестьян, а в начале 1932 г. их там оставалось 1,3 млн. Убыль в 0,5 млн. приходилась на смертность, побеги и освобождение «неправильно высланых». За 1932-1940 гг. в «кулацкой ссылке» родилось 230 258, умерло 389 521, бежало 629 042 и возвращено из бегов 235 120 человек. Причем с 1935 г. рождаемость стала выше смертности: в 1932-1934 гг. в «кулацкой ссылке» родилось 49 168 и умерло 281 367, в 1935-1940 гг. - соответственно 181 090 и 108 154 человека.

В число жертв репрессий часто включаются умершие от голода в 1933 г. Безусловно, государство своей фискальной политикой совершило тогда чудовищное преступление перед миллионами крестьян. Однако включение их в категорию «жертвы политических репрессий» вряд ли правомерно. Это - жертвы экономической политики государства (аналог - миллионы неродившихся в результате шоковых реформ радикал-демократов российских младенцев). В регионах, пораженных засухой (Украина, Северный Кавказ, Поволжье, Казахстан, некоторые другие районы), государство не сочло нужным снизить объем обязательных поставок и изымало у крестьян собранный скудный урожай до последнего зернышка, обрекая их на голодную смерть. Точное число умерших пока не установлено. В литературе обычно называются цифры от 6 до 10 млн., причем только по Украине эти оценки колеблются от 3-4 до 6-7 млн. Однако статистика рождаемости и смертности в 1932-1933 гг. заставляет сделать вывод, что эти оценки сильно преувеличены. По данным Центрального управления народохозяйственного учета Госплана СССР, в 1932 г. на Украине родилось 782 тыс. и умерло 668 тыс, в 1933 г. - соответственно 359 тыс. и 1309 тыс. человек .

Здесь надо учитывать ежегодную естественную смертность (от старости, болезней, несчастных случаев и т.д.), но ясно, что на первое место по численности следует поставить умерших от голода.

В последние годы на Украине активно пропагандируется идея (в том числе в научных кругах), что голод 1932-1933 гг. явился следствием антиукраинской политики Москвы, что это был сознательный геноцид в отношении украинцев и т.п. Но ведь точно в таком же положении оказалось население Северного Кавказа, Поволжья, Казахстана и других районов, где царил голод. Здесь не было какой-то избирательной антирусской, антиукраинской, антитатарской или антиказахской направленности. Государство своей фискальной политикой совершило преступление перед всем крестьянством, независимо от национальности.
Сильно преувеличены также потери у депортированных в 1941-1944 гг. народов - немцев, калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, крымских татар, греков, армян и болгар, у выселенных в 1944 г. из Грузии турок-месхетинцев, курдов, хемшилов, азербайджанцев. Р.А. Медведев определяет число умерших во время и после выселения в 1 млн. человек.

Если бы это было так, то для малых народов такие жертвы означали бы страшнейший удар по их биологическому потенциалу, от которого они вряд ли оправились бы и к настоящему времени. В прессе, к примеру, проскальзывали оценки, согласно которым до 40% крымских татар умерло при транспортировке в места высылки. Тогда как из документов следует, что из 151 720 крымских татар, направленных в мае 1944 г. в Узбекскую ССР, было принято по актам органами НКВД Узбекистана 151 529, а в пути следования умер 191 человек (0,13%) .
Другое дело, что в первые годы жизни на спецпоселении в процессе мучительной адаптации смертность значительно превышала рождаемость. С момента первоначального вселения и до 1 октября 1948 г. у выселенных немцев (без трудовой армии) родилось 25 792 и умерло 45 275, у северокавказцев соответственно 28 120 и 146 892, у крымчан - 6564 и 44 887, у выселенных в 1944 г. из Грузии - 2873 и 15 432, у калмыков - 2702 и 16 594 человек. С 1949 г. у всех них рождаемость стала выше смертности .

«Тяжелая артиллерия» - версия Шатуновской

В последние годы в средствах массовой информации время от времени, но довольно регулярно приводится статистика политических репрессий по воспоминаниям О.Г. Шатуновской. Шатуновская - бывший член Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и Комиссии по расследованию убийства СМ. Кирова и политических судебных процессов 30-х годов во времена Н.С. Хрущева. В 1990 г. в «Аргументах и фактах» были опубликованы ее воспоминания, где она, ссылаясь на некий документ КГБ СССР, впоследствии якобы таинственно исчезнувший, отмечала: «...С 1 января 1935 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано 19 млн. 840
тыс. «врагов народа». Из них 7 млн. было расстреляно. Большинство остальных погибло в лагерях» .

В действительности же в 1935-1941 гг. за контрреволюционные и другие опасные государственные преступления было осуждено 2 097 775 человек, из них 696 251 приговорено к высшей мере.

Утверждение О.Г. Шатуновской «большинство остальных погибло в лагерях» (надо полагать, 7-10 млн.), разумеется, тоже не соответствует истине. Мы располагаем совершенно точной информацией, что за 20 лет (с 1 января 1934 г. по 1 января 1954 г.) в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ) ГУЛАГа умерло 1 053 829 заключенных .

За период 1939-1951 гг. (отсутствовали сведения за 1945г.) в тюрьмах СССР скончались 86 582 человека .

К сожалению, в документах ГУЛАГа нам не удалось найти сводной статистики смертности в исправительно-трудовых колониях (ИТК) ГУЛАГа. Отдельные отрывочные сведения, которые нами выявлены, позволяют сделать вывод, что в ИТК смертность была ниже, чем в ИТЛ. Так, в 1939 г. в лагерях она держалась на уровне 3,29% к годовому контингенту, а в колониях - 2,30%. Это подтверждает и другой факт: при примерно равномерной численности и циркуляции убывших и прибывших заключенных в 1945 г. в ИТЛ умерло 43 848, в ИТК - 37 221 заключенных. В 1935-1938 гг. в ИТК содержалось примерно в 2 раза меньше заключенных, чем в ИТЛ, в 1939 г. - в 3,7, 1940 г. - в 4 раза, 1941 г. - в 3,5, 1942 г. - почти в 4 раза, 1943 г. - почти в 2 раза меньше. В 1944-1949 гг. численность заключенных в ИТЛ и ИТК была примерно одинакова, в 1950 г. в ИТЛ она стала на 20-25% выше, чем в ИТК, в 1951 г. - в 1,5 раза и в 1952-1953 гг. - почти в 2,5 раза .
В среднем за 1935-1953 гг. в колониях содержалось примерно в 2 раза меньше заключенных, чем в лагерях, и смертность там на «душу населения» была ниже. Используя метод экстраполяции, можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что в колониях в 1935-1953 гг. умерло никак не больше 0,5 млн. человек.

Таким образом, в период 1934-1953 гт. в лагерях, колониях и тюрьмах умерло примерно 1,6-1,7 млн. заключенных. Причем в это число входят не только «враги народа», но и уголовники (последних было больше). Соотношение между политическими и уголовниками в ГУЛАГе в разное время весьма существенно колебалось, но в среднем за 30-е - начало 50-x гг. оно было близким к уровню 1:3. Характерными являются данные на 1 января 1951 г., когда в ГУЛАГе содержалось 2 528 146 заключенных, из них 579 918 политических и 1 948 228 осужденных за уголовные преступления, т.е. в соотношении 1:3,3, в том числе в лагерях - 1:2,2 (475 976 и 1 057 791) и в колониях - 1:8,5 (103 942 и 890 437) .

Даже учитывая имеющиеся в литературе многочисленные свидетельства, что смертность у политических была выше, чем у уголовников, мы не можем опустить это соотношение ниже уровня 1:2. На основе приведенной выше статистики можно утверждать, что на каждого политического, умершего в местах лишения свободы, приходилось как минимум два умерших уголовника.

И как же теперь быть с небрежно брошенной О.Г. Шатуновской фразой: «Большинство остальных погибло в лагерях»? Если на минуту поверить ее фантастическим цифрам, то это «большинство остальных» надо отсчитывать от почти 13 млн. человек (причем только «враги и народа», без уголовников), арестованных в 1935-1941 гг. и сразу не расстрелянных. В свете всех приведенных выше данных, взятых из многочисленных архивных документов, «версия» Шатуновской не только трещит по швам, но и выглядит как полнейший абсурд. В действительности за 20-летний период (1934-1953 гт.) численность «врагов народа», не приговоренных к высшей мере, но впоследствии умерших в местах лишения свободы, не превышала 600 тыс. человек.

Мотивы поступка О.Г. Шатуновской не совсем понятны: то ли она сознательно выдумала эти цифры с целью мести (она была репрессирована), то ли сама стала жертвой какой-то дезинформации. Шатуновская уверяла, что Н.С. Хрущев якобы затребовал справку, в которой приводились эти сенсационные цифры, в 1956 г. Это очень сомнительно. Вся информация о статистике политических репрессий была изложена в двух справках, подготовленных в конце 1953 - начале 1954 г., о которых мы говорили выше. Если даже в 1956 г. Хрущев и заказывал эту справку, то КГБ СССР мог только повторить цифры из сводной статистики I спецотдела МВД СССР, где содержалась наиболее полная информация по этому вопросу.

Мы уверены, что такого документа никогда не существовало, хотя в печати и делались попытки доказать обратное. Вот какое «доказательство» приводит А.В. Антонов-Овсеенко: «Готовя текст своего доклада на XX съезде, Н. Хрущев затребовал от КГБ данные о репрессиях. Председатель комитета А. Шелепин передал соответствующую справку лично Хрущеву, и тот ознакомил с ней Шатуновскую вместе с сотрудником аппарата ЦК А Кузнецовым. С января 1935-го по июнь 1941-го в стране репрессированы 19 840 000 человек, из них в первый же после ареста год казнены и погибли под пытками 7 миллионов. Копию документа Кузнецов показал помощнику Хрущева И.П. Алексахину» .

Здесь уместен вопрос: что же мешает ныне находящимся у власти политическим силам, не менее О.Г. Шатуновской и А.В. Антонова-Овсеенко заинтересованным, надо полагать, в разоблачении преступлений сталинизма, официально подтвердить статистику Шатуновской со ссылкой на заслуживающий доверия документ? Если, по версии Шатуновской и Антонова-Овсеенко, служба безопасности в 1956 г. подготовила такую справку, что же мешало сделать то же самое в 1991-1993 гг.? Ведь даже если сводная справка 1956 г. и была уничтожена, то первичные данные сохранились. Ни Министерство безопасности Российской Федерации (МБРФ), ни МВД, ни другие органы не могли этого сделать по той простой причине, что вся соответствующая информация, которой они располагают, прямо опровергает статистику Шатуновской.

Данные МБРФ и подлинные проблемы статистики репрессий

2 августа 1992 г. в пресс-центре МБРФ состоялся брифинг, на котором начальник отдела регистрации и архивных фондов МБРФ генерал-майор А. Краюшкин заявил журналистам и другим приглашенным, что за все время коммунистической власти (1917-1990 гг.) в СССР по обвинению в государственных преступлениях и некоторым другим статьям уголовного законодательства аналогичного свойства осуждены 3 853 900 человек, 827 995 из них приговорены к расстрелу. В терминологии, прозвучавшей на брифинге, это соответствует формулировке «за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления». Любопытна реакция средств массовой информации на это событие: большинство газет обошли его гробовым молчанием. Одним эти цифры показались слишком большими, другим - слишком маленькими, и в итоге редколлегии газет различных направлений предпочли не публиковать этот материал, утаив тем самым от своих читателей общественно значимую информацию (умолчание, как известно, одна из форм клеветы). Надо отдать должное редколлегии газеты «Известия», опубликовавшей подробный отчет о брифинге с указанием приводимой там статистики .

Примечательно, что в указанных выше данных МБРФ добавление сведений за 1917-1920 и 1954-1990 гт. принципиально не изменили приводимую нами статистику политических репрессий за период 1921 1953 гг. Сотрудники МБРФ пользовались каким-то другими источником, сведения которого несколько расходятся со статистикой 1-го спецотдела МВД. Сопоставление сведений этих двух источников приводит к весьма неожиданному результату: по информации МБРФ в 1917-1990 гт. по политическим мотивам было осуждено 3 853 900, а по статистике 1-го спецотдела МВД в 1921-1953 гт. - 4 060 306 человек.

По нашему мнению, такое расхождение следует объяснять отнюдь не неполнотой источника МБРФ, а более строгим подходом составителей этого источника к понятию «жертвы политических репрессий». При работе в ГАРФ с оперативными материалами ОГПУ-НКВД мы обратили внимание, что довольно часто на рассмотрение Коллегии ОГПУ, Особого совещания и других органов представлялись дела как на политических или особо опасных государственных преступников, так и на обычных уголовников, ограбивших заводские склады, колхозные кладовые и т.д. По этой причине они включились в статистику 1-го спецотдела как «контрреволюционеры» и по нынешним понятиям являются «жертвами политических репрессий» (такое про воров-рецидивистов можно сказать только в насмешку), а в источнике МБРФ они отсеяны. Такова наша версия, но мы вполне допускаем, что, возможно, причина расхождения в этих цифрах кроется в чем-то другом.

Проблема отсева уголовников из общего числа осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления гораздо серьезнее, нежели это может показаться на первый взгляд. Если в источнике МБРФ и был произведен их отсев, то далеко не полный. В одной из справок, подготовленных 1-м спецотделом МВД СССР в декабре 1953 г. имеется пометка: «Всего осуждено за 1921-1938 гг. – 2 944 879 чел., из них 30% (1062 тыс.) - уголовников» .

Это означает, что в 1921-1938 гг. осужденных политических насчитывалось 1883 тыс. чел.; за период же 1921-1953 гг. получается не 4060 тыс., а менее 3 млн. И это при условии, если в 1939 - 1953 гг. среди осужденных «контрреволюционеров» не было уголовников/, что весьма сомнительно. Правда, на практике имели место факты, когда и политические осуждались по уголовным статьям.

Мы считаем, что по периоду гражданской войны сведения источника МБРФ неполные. Там наверняка не учтены многие жертвы самосудов над «контрреволюционерами». Эти самосуды вообще не документировались, а в источнике МБРФ явно учтено только то количество, которое подтверждается документами. Вызывает также сомнение, что в 1918-1920 гг. в Москву поступала исчерпывающая информация с мест о числе репрессированных.

Обладая документально подтвержденными доказательствами, что статистика О.Г. Шатуновской недостоверна, мы в 1991 году на страницах академического журнала «Социологические исследования» опубликовали соответствующие опровержения .

Казалось, что с версией Шатуновской вопрос был решен. Но не тут-то было. И по радио, и по телевидению продолжали пропагандировать ее цифры в довольно навязчивой форме. Например, 5 марта 1992 г. в вечерней программе «Новости» диктор Т. Комарова вещала на многочисленную аудиторию о 19 млн. 840 тыс. репрессированных, из них 7 млн. расстрелянных в 1935-1940 гг. как о безусловно установленном факте. 10 марта того же года на заседании Конституционного суда адвокат А. Макаров в качестве доказательства зачитывал письмо Шатуновской с ее цифирью. И это происходило в то время, когда историческая наука доказала недостоверность этих сведений и располагала подлинной статистикой. Было бы недостаточно объяснить все это политическими пристрастиями или невежеством. Здесь довольно ясно вырисовывается хамски-пренебрежительное отношение к отечественной науке.

В число безусловных жертв большевистского режима дилетанты от истории включают все людские потери во время гражданской войны. С осени 1917 г. до начала 1922 г. население страны сократилось к I922 на 12, 741,3 тыс. человек; сюда входит и белая эмиграция, численность которой точно неизвестна (ориентировочно 1,5 - 2 млн).
Виновником гражданской войны безапелляционно объявляется только одна противоборствующая сторона (красная), и ей же приписываются все жертвы, включая свои собственные. Сколько в последние годы публиковалось «разоблачительных» материалов о «пломбированном вагоне», «кознях большевиков» и т.п.!? Не сосчитать. Нередко утверждалось, что не будь Ленина, Троцкого и других большевистских лидеров, то и не было бы революции, красного движения и гражданской войны (от себя добавим: с таким же «успехом» можно утверждать, что не будь Деникина, Колчака, Юденича, Врангеля, то и не было бы белого движения). Нелепость подобных утверждений совершенно очевидна. Самый мощный в мировой истории социальный взрыв, каковым являлись события 1917-1920 гг. в России, был предопределен всем предшествующим ходом истории и вызван сложным комплексом трудноразрешимых социальных, классовых, национальных, региональных и других противоречий. Здесь нет правых и виноватых. Если кого и можно винить, то только роковой ход истории, ниспославшей в 1917-1920 гг. на наш народ тяжкое испытание.

В свете этого мы не можем расширительно толковать понятие «жертвы политических репрессий» и включаем в него только лиц, арестованных и осужденных карательными органами Советской власти по политическим мотивам. Это значит, что жертвами политических репрессий не являются миллионы умерших от сыпного, брюшного и повторного тифа и других болезней. Таковыми не являются также миллионы людей, погибших на фронтах гражданской войны у всех противоборствующих сторон, умершие от голода, холода и др. И в итоге получается, что жертвы политических репрессий (в годы красного террора) исчисляются не только не миллионами, но даже не сотнями тысяч. Самое большее, о чем можно вести речь, это о десятках тысяч. Недаром когда на брифинге в пресс-центре 2 августа 1992 г. было названо число осужденных по политическим мотивам начиная с 1917 г., то оно принциально не повлияло на соответствующую статистику, если вести отсчет с 1921 г.

УДК 94(47).084.6.8

МАСШТАБЫ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ В СССР (ПРОТИВ СПЕКУЛЯТИВНЫХ И МИФОЛОГИЧЕСКИХ ПОСТРОЕНИЙ)

© 2012 В.Н.Земсков

Институт российской истории РАН, г.Москва

Поступила в редакцию 30.01.2012

В статье на основе документально подтверждённой статистики сделана попытка показать реальные масштабы политических репрессий в СССР за всю историю его существования, но основное внимание уделено периоду 1930-1953 гг. В ней ведётся острая полемика с авторами, оперирующими не документами, а «интуитивной» и «оценочной» статистикой (как правило, недостоверной и многократно преувеличенной).

Ключевые слова: политические репрессии, арестованные, осуждённые, политическая спекуляция, гуманитарное преступление, террор, статистика, артефакты, мистификация, депортированные.

Человеческая жизнь бесценна. Убийство невинных людей нельзя оправдать - будь то один человек или миллионы. Но исследователь не может ограничиваться нравственной оценкой исторических событий и явлений. Его долг -воскрешение подлинного облика нашего прошлого. Тем более, когда те или иные его аспекты становятся объектом политических спекуляций. Все это в полной мере относится к проблеме статистики (масштаба) политических репрессий в СССР. В настоящей статье сделана попытка объективно разобраться в этом остром и болезненном вопросе.

К концу 1980-х гг. историческая наука оказалась перед острой необходимостью доступа к секретным фондам силовых ведомств (бывшим и настоящим), так как в литературе, по радио и телевидению постоянно назывались разные оценочные, виртуальные цифры репрессий, ничем не подтвержденные, и которые нам, профессиональным историкам, нельзя было вводить в научный оборот без соответствующего документального подтверждения.

Во второй половине 1980-х гг. на какое-то время сложилась несколько парадоксальная ситуация, когда снятие запрета на публикацию работ и материалов по этой теме сочеталось с традиционным недостатком источниковой базы, так как соответствующие архивные фонды по-прежнему были закрыты для исследователей. По своему стилю и тональности основная масса публикаций периода горбачевской перестройки (да и позднее тоже) носила, как правило, резко разоблачительный характер, находясь в русле развернутой тогда пропагандистской антисталинской кампании (мы имеем прежде всего в виду многочисленные публицистические статьи и за-

Земсков Виктор Николаевич, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник. E-mail: [email protected]

метки в газетах, журнале «Огонек» и т.п.). Скудность конкретно-исторического материала в этих публикациях с лихвой перекрывалась многократно преувеличенной «самодельной статистикой» жертв репрессий, поражавшей читательскую аудиторию своим гигантизмом.

В начале 1989 г. по решению Президиума Академии наук СССР была создана комиссия Отделения истории АН СССР во главе с членом-корреспондентом Академии наук Ю.А. Поляковым по определению потерь населения. Будучи в составе этой комиссии, мы в числе первых историков получили доступ к ранее не выдававшейся исследователям статистической отчетности ОГПУ-НКВД-МВД-МГБ. Комиссия Отделения истории действовала в конце 80-х - начале 90-х гг., и уже тогда нами была опубликована серия статей по статистике репрессий, заключенных, спецпоселенцев, перемещенных лиц и т.д.1 В дальнейшем и до настоящего времени мы продолжали эту работу.

Согласно сводной статистике, имеющейся в Отделе регистрации и архивных фондов бывшего КГБ СССР (ныне - ФСБ РФ), за весь советский период (1918-1990 гг.) по обвинениям в государственных преступлениях и некоторым другим статьям уголовного законодательства аналогичного свойства были осуждены 3853900 человек, из них 827995 приговорены к смертной казни2. Несколько иной информацией располагал I спецотдел бывшего МВД СССР (ныне -МВД РФ). По статистике этого спецотдела, в период с 1 января 1921 г. по 1 июля 1953 г. по обвинениям в совершении контрреволюционных и других особо опасных государственных преступлений было осуждено 4060306 человек, из них 799455 - к высшей мере3.

Несмотря на различие в терминологии, в обоих вышеприведенных источниках речь идет

об одних и тех же людях, которых ныне обычно называют осужденными по политическим мотивам или жертвами политических репрессий. Подавляющее их большинство было осуждено по знаменитой 58-й статье. В статистических выкладках указанных двух ведомств присутствует довольно существенное расхождение, которое, по нашему мнению, объясняется отнюдь не неполнотой сведений бывшего КГБ СССР, а тем, что сотрудники I спецотдела МВД СССР более широко трактовали понятие «политические преступники» и в составленной ими статистике присутствовала значительная «уголовная примесь». В частности, нам известно, что многие уголовники, совершившие крупные хищения государственного и колхозного имущества, учитывались 1-м спецотделом как опасные государственные преступники и по его статистике входят в общее число «контрреволюционеров».

Тем не менее важно, что статистические показатели I спецотдела МВД и бывшего КГБ, несмотря на расхождения, находятся в рамках одного масштаба. В табл. 1 представлена сравнительная статистика осужденных в 1921-1952 гг. по политическим мотивам (с указанием числа приговоренных к высшей мере) по данным указанных двух источников. По 15-ти годам из 32-х соответствующие показатели МВД и КГБ в точности совпадают (включая 1937-1938 гг.); по остальным же 17-ти годам имеются расхождения, причины которых еще предстоит выяснить.

Сравнительная статистика за 1921-1952 гг. не лишена отдельных странных феноменов. Так, по учету КГБ (ФСБ) за этот период осужденных «контрреволюционеров» получается почти на 300 тыс. меньше, чем по статистике I спецотдела МВД, а приговоренных к смертной казни в их составе - на 16,3 тыс. человек больше. Конечно, основная причина такой ситуации кроется в данных за 1941 г., когда органы госбезопасности учли 23726 приговоренных к высшей мере по политическим мотивам, а I спецотдел НКВД - только 8011.

В подлинной, подтвержденной документами статистике особое место занимают два года (1937 и 1938), известные как годы Большого террора, когда наблюдался резкий взлет (или скачок) масштаба политических репрессий. За эти два года было осуждено по обвинениям политического характера 1 млн. 345 тыс. человек, или 35% от общего их числа за период 1918-1990 гг. Еще более впечатляющая картина по статистике приговоренных к смертной казни из их числа. Всего за весь советский период их было 828 тыс., из них 682 тыс. (или свыше 82%) приходится на эти два года (1937-1938). На остальные 70 лет советского периода приходится в общей сложности

146 тыс. смертных приговоров по политическим мотивам, или менее 18%.

Эта статистика уже более 20-ти лет как введена в научный оборот и используется в трудах профессиональных историков. Но дальше этого круга она почти не выходит, так как в публицистике, в средствах массовой информации она довольно дружно отвергается, и там предпочитают озвучивать на многомиллионную аудиторию всякого рода «статистику» заведомо ложного характера, как правило, многократно преувеличенную и документами опровергаемую. Говорится о каких-то десятках миллионов жертв политических репрессий, иногда даже доходит до сотен миллионов. Иначе как статистическим шарлатанством мы не знаем как это назвать.

Большой резонанс в обществе вызвала публикация Р.А. Медведева в «Московских новостях» (ноябрь 1988 г.) о статистике жертв сталинизма4. По его подсчетам, за период 1927-1953 гг. было репрессировано около 40 млн. человек, включая раскулаченных, депортированных, умерших от голода в 1933 г. и др. В 1989-1991 гг. эта цифра была одной из наиболее популярных при пропаганде преступлений сталинизма и довольно прочно вошла в массовое сознание.

На самом деле такого количества (40 млн.) не получается даже при самом расширенном толковании понятия «жертвы репрессий». В эти 40 млн. Р.А. Медведев включил 10 млн раскулаченных в 1929-1933 гг. (в действительности их было около 4 млн.), почти 2 млн. выселенных в 19391940 гг. поляков (в действительности - около 380 тыс.), и в таком духе абсолютно по всем составляющим, из которых слагалась эта астрономическая цифра.

Однако эти 40 млн. скоро перестали удовлетворять «растущим потребностям» определенных политических сил в очернении отечественной истории советского периода. В ход пошли «изыскания» американских и других западных советологов, согласно которым в СССР от террора и репрессий погибли 50-60 млн. человек. Как и у Р.А. Медведева, все составляющие подобных расчетов были чрезвычайно завышены; разница же в 10-20 млн. объяснялась тем, что Р.А. Медведев начинал отсчет с 1927 г., а западные советологи -с 1917 г. Если Р.А. Медведев оговаривал в своей статье, что репрессии не всегда смерть, что большая часть раскулаченных осталась жива, что из репрессированных в 1937-1938 гг. расстреляна меньшая часть и т.д., то ряд его западных коллег называл цифру в 50-60 млн. человек как физически истребленных и умерших в результате террора, репрессий, голода, коллективизации и др. Словом, потрудились над выполнением заказов политиков и спецслужб своих стран с целью дис-

Таблица 1. Сравнительная статистика осужденных в 1921-1952 гг. по политическим мотивам (по данным I спецотдела МВД СССР и КГБ СССР)*

По данным I спецотдела МВД СССР По данным КГБ СССР

всего из них к высшей мере Всего из них к высшей

Годы мере

1921 35829 9701 35829 9701

1922 6003 1962 6003 1962

1923 4794 414 4794 414

1924 12425 2550 12425 2550

1925 15995 2433 16481 2433

1926 17804 990 17804 990

1927 26036 2363 26036 2363

1928 33757 869 33757 869

1929 56220 2109 56220 2109

1930 208069 20201 208069 20201

1931 180696 10651 33539 1481

1932 141919 2728 141919 2728

1933 239664 2154 239664 2154

1934 78999 2056 78999 2056

1935 267076 1229 267076 1229

1936 274670 1118 114383 1118

1937 790665 353074 790665 353074

1938 554258 328618 554258 328618

1939 63889 2552 66627 2601

1940 71806 1649 75126 1863

1941 75411 8011 111384 23726

1942 124406 23278 119445 26510

1943 78441 3579 96809 12569

1944 75109 3029 82425 3110

1945 123248 4252 91526 2308

1946 123294 2896 105251 2273

1947 78810 1105 73714 898

1948 73269 - 72017 -

1949 75125 - 74778 -

1950 60641 475 60908 468

1951 54775 1609 55738 1602

1952 28800 1612 30307 1611

Всего за 4051903 799257 3753490 815579

* ГАРФ. Ф.9401. Оп.1. Д.4157. Л.201-205; ПоповВ.П. Государственный террор в советской России. 1923-1953 гг.: источники и их интерпретация // Отечественные архивы. 1992. №2. С.28; Лунеев В.В. Преступность XX века. М., 1997. С.180; КудрявцевВ.Н., Трусов А.И. Политическая юстиция в СССР. М., 2000. С.314.

кредитировать в наукообразной форме своего противника по «холодной войне», не гнушаясь фабриковать прямую клевету.

Это, конечно, не означает, что в зарубежной советологии не было исследователей, старавшихся объективно и добросовестно изучать советскую историю. Крупные ученые, специалисты по советской истории А. Гетти (США), С. Виткрофт (Австралия), Р. Дэвис (Англия), Г. Риттершпорн (Франция) и некоторые другие подвергали открытой критике исследования большинства советологов и доказывали, что в действительности число жертв репрессий, кол-

лективизации, голода и т.д. в СССР было значительно меньше5.

Однако труды именно этих зарубежных ученых с их несравненно более объективной оценкой масштабов репрессий у нас в стране замалчивались. В массовое сознание активно внедрялось только то, что содержало недостоверную, многократно преувеличенную статистику репрессий. И мифические 50-60 млн. скоро затмили собой в массовом сознании роймедведевские 40 миллионов.

Поэтому, когдапредседатель КГБ СССР ВА Крючков в своих выступлениях по телевидению (1990 г.)

называл подлинную статистику политических репрессий (он неоднократно приводил данные по учету в КГБ СССР за 1930-1953 гг. - 3778234 осужденных политических, из них 786098 приговоренных к расстрелу)6, то многие в буквальном смысле не верили своим ушам, полагая, что ослышались. Журналист А. Мильчаков в 1990 г. делился с читателями «Вечерней Москвы» своим впечатлением от выступления В.А. Крючкова: «...И дальше он сказал: таким образом, о десятках миллионов не может быть и речи. Не знаю, сделал ли он это сознательно. Но я знаком с последними широко распространенными исследованиями, которым верю, и прошу читателей «Вечерней Москвы» еще раз внимательно прочитать произведение А.И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», прошу ознакомиться с опубликованными в «Московском комсомольце» исследованиями известнейшего нашего ученого-литературоведа И. Виноградова. Он называет цифру в 50-60 миллионов человек. Хочу обратить внимание и на исследования американских советологов, которые подтверждают эту цифру. И я в ней глубоко убежден»7.

Можно констатировать, что информационное противостояние Крючков - Мильчаков в плане влияния на массовое сознание завершилось победой последнего. Почему так произошло? Мильчаков довольно эффектно встал в позу «борца за историческую правду» (на самом деле все было с точностью до наоборот - он в данном случае осознанно или не совсем осознанно выступал как борец за историческую неправду). Ни Солженицын, ни американские советологи, на которых ссылался Мильчаков, не имели доступа в советские секретные архивы, и, следовательно, вся их «статистика» является не более чем плодом их собственного фантазирования. Это понятно профессиональным историкам, но далеко не всем из многомиллионной читательской аудитории, и на их недостаточной компетентности активно спекулировали Мильчаков и ему подобные. На этой зыбкой «источниковой» базе (фактически у него не было никакой источниковой базы) Мильчаков в эмоциональной форме, не без использования действенных методов «психологической войны», как бы «опроверг» те цифры (в действительности достоверные), которые называл Крючков. Это был один из методов обработки общественного сознания, чем-то похожий на зомбирование, по результатам которого подлинная, зафиксированная в документах статистика репрессий в сознании людей отторгалась.

Однако и это еще не было пределом оболванивания общественности. В июне 1991 г. в «Комсомольской правде» было опубликовано интервью А.И. Солженицына испанскому телевиде-

нию в 1976 г. Из него мы узнаем следующее: «Профессор Курганов косвенным путем подсчитал, что с 1917 года по 1959 только от внутренней войны советского режима против своего народа, то есть от уничтожения его голодом, коллективизацией, ссылкой крестьян на уничтожение, тюрьмами, лагерями, простыми расстрелами, - только от этого у нас погибло, вместе с нашей гражданской войной, 66 миллионов человек. По его подсчетам, мы потеряли во Второй мировой войне от пренебрежительного, от неряшливого ее ведения 44 миллиона человек! Итак, всего мы потеряли от социалистического строя - 110 миллионов человек!»8.

Формулировкой «от пренебрежительного, от неряшливого ее ведения» А.И. Солженицын все людские потери в Великой Отечественной войне (сильно преувеличенные) фактически приравнял к умершим и погибшим в результате коллективизации и голодомора, которые многими историками и публицистами включаются в число жертв политического террора и репрессий. Мы же склонны решительно дистанцироваться от подобного приравнивания.

В средствах массовой информации время от времени, но довольно регулярно приводилась статистика политических репрессий по воспоминаниям О.Г. Шатуновской. Она - бывший член Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и комиссии по расследованию убийства С.М. Кирова и политических судебных процессов 30-х годов во времена Н.С. Хрущева. В 1990 г. в «Аргументах и фактах» были опубликованы ее воспоминания, где она, ссылаясь на некий документ КГБ СССР, впоследствии якобы таинственно исчезнувший, отмечала: «.С 1 января 1935 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано 19 млн. 840 тыс. "врагов народа". Из них 7 млн. было расстреляно. Большинство остальных погибло в лагерях»9.

Мотивы поступка О.Г. Шатуновской не совсем понятны: то ли она сознательно выдумала эти цифры с целью мести (она была репрессирована), то ли сама стала жертвой какой-то дезинформации. Во всяком случае, документально подтвержденными данными, представленными в табл.1, ее «статистика» безоговорочно опровергается.

Утверждение О.Г. Шатуновской «большинство остальных погибло в лагерях» (надо полагать, 7-10 млн., если считать от ее виртуальных почти 13 млн. «остальных»), разумеется, тоже не соответствует истине. Подобные утверждения могут восприниматься как достоверные только в той среде, где господствуют ошибочные представления, что в ГУЛАГе якобы умерли и погибли десятки миллионов людей. Детальное же изучение статистической отчетности о смертности зак-

люченных дает иную картину. За 1930-1953 гг. в местах лишения свободы (лагеря, колонии и тюрьмы) умерло около 1,8 млн. заключенных, из них почти 1,2 млн. - в лагерях и свыше 0,6 млн. -в колониях и тюрьмах10. Эти подсчеты не оценочные, а основаны на документах. И здесь возникает непростой вопрос: какова доля политических среди этих 1,8 млн. умерших заключенных (политических и уголовных). Ответа на этот вопрос в документах нет. Думается, что политические составляли примерно одну треть, т.е. порядка 600 тыс. Этот вывод базируется на том факте, что осужденные за уголовные преступления обычно составляли примерно 2/3 заключенных.

Наивысший уровень смертности имел место в 1942-1943 гг. - за эти два года в лагерях, колониях и тюрьмах умерло 661,0 тыс. заключенных, что в основном являлось следствием значительного урезания норм питания в связи с чрезвычайной военной обстановкой. В дальнейшем масштабы смертности стали неуклонно снижаться и составили в 1951-1952 гг. 45,3 тыс. человек, или в 14,6 раз меньше, чем в 1942-1943 гг.11 При этом хотелось бы обратить внимание на один любопытный нюанс: по имеющимся у нас данным за 1954 г., среди свободного населения Советского Союза на каждые 1000 чел. умерло в среднем 8,9 чел., а в лагерях и колониях ГУЛАГа на каждые 1000 заключенных - только 6,5 чел.12

Общее число заключенных (суммарно политических и уголовных) во всех местах лишения свободы (лагеря, колонии, тюрьмы) на определенные даты редко когда превышало 2,5 млн. Обычно оно колебалось в разные периоды, как правило, в пределах от 1,5 млн. до 2,5 млн. человек. Наивысшее количество заключенных за всю советскую историю нами зафиксировано по состоянию на 1 января 1950 г. - 2760095 человек, из них 1416300 - в лагерях, 1145051 - в колониях и 198744 - в тюрьмах13.

Поэтому нельзя всерьез воспринимать, к примеру, заявления известного публициста А.В. Антонова-Овсеенко, уверявшего в 1991 г. читателей «Литературной газеты», что после войны в лагерях и колониях ГУЛАГа содержалось 16 млн. заключенных14. Надо понимать, что на ту дату, которую имеет в виду Антонов-Овсеенко (1946 г.), в лагерях и колониях ГУЛАГа содержалось не 16 млн., а 1,6 млн. заключенных. Следует все-таки обращать внимание на запятую между цифрами.

Обладая документально подтвержденными доказательствами, что статистика О.Г. Шатунов-ской недостоверна, мы в 1991 г. на страницах академического журнала «Социологические исследования» опубликовали соответствующие опровержения15.

Казалось, что с версией Шатуновской еще тогда вопрос был решен. Но не тут-то было. И по радио, и по телевидению продолжали пропагандироваться ее цифры в довольно навязчивой форме. Например, 5 марта 1992 г. в телевизионной вечерней программе «Новости» диктор Т. Комарова вещала на многомиллионную аудиторию о 19 млн. 840 тыс. репрессированных, из них 7 млн. расстрелянных в 1935-1940 гг., как о якобы безусловно установленном факте. И это происходило в то время, когда историческая наука доказала недостоверность этих сведений и располагала подлинной статистикой.

За счет 10-кратного преувеличения реальных масштабов жертв Большого террора в СССР в 1937-1938 гг. (с почти 0,7 млн. до 7 млн.) отодвигается на второй план совершенное нацистами во главе с Гитлером и Гиммлером действительно самое чудовищное гуманитарное преступление ХХ века - Холокост (уничтожение 6 млн. евреев). Гитлер, Гиммлер и иже с ними уже не выглядят главными гуманитарными преступниками ХХ века (каковыми они в действительности были), так как на первый план выдвигается тогдашнее советское руководство во главе со Сталиным. И достигается эта поразительная «рокировка» посредством откровенного статистического мошенничества, в результате чего жертв политических репрессий в СССР в 1937-1938 гг. (приговоренных к расстрелу) становится на 1 млн. больше, чем жертв Холокоста (на самом же деле их было примерно на 5,3 млн. меньше).

Именно под углом зрения указанной «рокировки» обработано и западное общественное мнение. Здесь особенно «постарался» уже упоминавшийся публицист А.В. Антонов-Овсеенко, который в своей книге «Портрет тирана», изданной в 1980 г. в США на английском языке, уверял, что в 1935-1940 гг. в СССР по обвинениям политического характера якобы было расстреляно 7 млн. человек16. На фоне этой фальшивой статистики Большого террора в СССР масштабы Холокоста, конечно же, блекнут.

Грандиозной мистификацией является прочно внедренный в массовое сознание известный миф о тотальном (или почти тотальном) репрессировании в СССР советских военнослужащих, побывавших в фашистском плену. Мифология выстроена, как правило, в самых мрачных и зловещих тонах. Это касается различных публикаций, издававшихся на Западе, и публицистики в нашей стране. Для того чтобы представить процесс репатриации советских военнопленных в СССР из Германии и других стран и его последствия в максимально жутком виде, используется исключительно тенденциозный подбор фактов, что само по себе уже является изощренным

способом клеветы. В частности, смакуются подчас жуткие сцены насильственной репатриации личного состава коллаборационистских воинских частей, а соответствующие выводы и обобщения переносятся на основную массу военнопленных, что в принципе неправильно. Соответственно этому и их репатриация, в основе которой, несмотря на все издержки, лежала естественная и волнующая эпопея обретения Родины многими сотнями тысяч людей, насильственно лишенных ее чужеземными завоевателями, трактуется как направление чуть ли не в «чрево дьявола». Причем и тенденциозно подобранные факты подаются в искаженном виде с заданной интерпретацией, буквально навязывая читателю абсурдный вывод, будто репатриация советских военнопленных осуществлялась якобы только для того, чтобы их в Советском Союзе репрессировать, а других причин репатриации вроде бы и не было.

Однако приведенные в табл. 2 данные решительно не подтверждают столь пессимистических оценок. Напротив, они вдребезги разбивают миф о якобы чуть ли не поголовном репрессировании в СССР советских военнослужащих, побывавших в фашистском плену. В эту статистику вошли 1539475 военнопленных, поступивших в СССР за период с октября 1944 г. и до 1 марта 1946 г. из Германии и других стран, из них 960039 прибыло из зон действия союзников (Западная Германия, Франция, Италия и др.) и 579436 - из зон действия Красной Армии за границей (Восточная Германия, Польша, Чехословакия и др.)17. В 1945 г. из армии были демобилизованы военнослужащие 13 старших возрастов и, соответственно, их ровесники из числа военнопленных (свыше 280 тыс.) были отпущены по домам. Часть военнопленных недемобилизуемых возрастов была зачислена в рабочие батальоны - это отнюдь не репрессированные, а одна из форм мобилизованной рабсилы (обычная практика в то время),

и их направление к месту жительства ставилось в зависимость от будущей демобилизации их ровесников, продолжавших службу в Красной (Советской) армии. Большинство же военнопленных недемобилизуемых возрастов было восстановлено на военной службе. Остается только спецконтингент НКВД (удельный вес - менее 15%), но при этом не надо забывать, что основную массу этой категории репатриированных военнопленных составляли лица, которые в свое время после пленения поступили на военную или полицейскую службу к противнику.

Представление о том, что высшее политическое руководство СССР якобы отождествляло понятия «пленные» и «предатели», относится к разряду придуманных задним числом небылиц (артефактов). Подобное «сочинительство» обычно преследовало цель побольше ошельмовать и дискредитировать И.В. Сталина. В частности, приписываемое Сталину выражение - «у нас нет пленных, у нас есть предатели» - является басней (артефактом), сочинённой в 1956 году в писательско-публицистической среде на волне критики культа личности Сталина. Вообще-то придуманных артефактов бытует довольно много. К ним, например, относится и сказка об «отказе» Сталина произвести обмен пленными - фельдмаршала Паулюса на своего сына Якова Джугашвили (в реальности этого не было; это - позднейший художественный вымысел). Специально с целью дискредитации Сталина ещё в хрущёвские времена было сфабриковано подложное «донесение» советского разведчика Рихарда Зорге, якобы датированное 15 июня 1941 года и сообщавшее дату немецкого вторжения - 22 июня 1941 года (на самом же деле Зорге такого донесения не посылал, так как не знал точной даты немецкого нападения на СССР).

Р. А. Медведев предполагает, что до 1946 г. включительно органами НКВД было репрессировано от 2 до 3 млн. человек, проживавших на

Таблица 2. Распределение репатриированных советских военнопленных по категориям

п/п чел. в %

2. Призвано в армию 659190 42,82

3. Зачислено в рабочие батальоны Наркомата обороны (НКО) 344448 22,37

4. Передано в распоряжение НКВД (спецконтингент) 226127 14,69

5. Находилось на сборно-пересыльных пунктах и использовалось на работах при советских

воинских частях и учреждениях за границей 27930 1,81

ИТОГО 1539475 100,00

* ГАРФ. Ф.9526. Оп.3. Д.53. Л.175; Оп.4а. Д.1. Л.62, 70, 223.

территории СССР, подвергавшейся фашистской оккупации18. В действительности по всему Советскому Союзу в 1944-1946 гг. было осуждено по политическим мотивам 321651 чел., из них 10177 приговорено к высшей мере (по учету I спецотдела МВД). Думается, большинство осужденных с бывшей оккупированной территории было наказано справедливо - за конкретную изменническую деятельность.

Имеющее широкое хождение в западной советологии утверждение, что во время коллективизации 1929-1932 гг. погибло 6-7 млн. крестьян (в основном кулаков), не выдерживает критики. В 1930-1931 гг. в «кулацкую ссылку» было направлено немногим более 1,8 млн. крестьян, а в начале 1932 г. их там оставалось 1,3 млн. Убыль в 0,5 млн. приходилась на смертность, побеги и освобождение «неправильно высланных». За 1932-1940 гг. в «кулацкой ссылке» родилось 230258, умерло 389521, бежало 629042 и возвращено из бегов 235120 человек. Причем с 1935 г. рождаемость стала выше смертности: в 19321934 гг. в «кулацкой ссылке» родилось 49168 и умерло 271367, в 1935-1940 гг. - соответственно 181090 и 108154 человека19.

В научной и публицистической литературе нет согласия в вопросе - причислять ли раскулаченных крестьян к жертвам политических репрессий или нет? Раскулаченные делились на три категории, и их общее число варьировалось в пределах от 3,5 млн. до 4 млн. (точнее установить пока сложно). Здесь следует сразу же отметить, что кулаки 1-й категории (арестованные и осужденные) входят в приводимую в таблице 1 статистику политических репрессий. Спорным является вопрос относительно кулаков 2-й категории, направленных под конвоем на жительство в «холодные края» (на спецпоселение), где они находились под надзором органов НКВД, что очень походило именно на политическую ссылку. Кулаков 3-й категории, избежавших как ареста и осуждения, так и направления на спецпоселение, нет оснований, по нашему мнению, включать в число жертв политических репрессий. Попутно заметим, что из числа помещиков, у которых в 1918 г. была экспроприирована собственность, к жертвам политических репрессий можно относить только тех, кто в дальнейшем был арестован и осужден карательными органами советской власти. Нельзя отождествлять понятия «экспроприированные» и «репрессированные».

Нами изучен весь комплекс статистической отчетности Отдела спецпоселений НКВД-МВД СССР. Из него следует, что в 1930-1940 гг. в «кулацкой ссылке» побывало около 2,5 млн. человек, из них порядка 2,3 млн. - раскулаченные крестьяне и примерно 200 тыс. - «примесь» в

лице городского деклассированного элемента, «сомнительного элемента» из погранзон и др. В указанный период (1930-1940) там умерло приблизительно 700 тыс. человек, из них подавляющее большинство - в 1930-1933 гг.20 В свете этого известное и часто цитируемое утверждение У. Черчилля, что в одной из бесед с ним И.В. Сталин якобы назвал 10 млн. высланных и погибших кулаков21, следует воспринимать как недоразумение.

В число жертв политического террора часто включаются умершие от голода в 1933 г., что вряд ли правомерно. Ведь речь-то идет о фискальной политике государства в условиях стихийного бедствия (засухи). Тогда в регионах, пораженных засухой (Украина, Северный Кавказ, часть Поволжья, Урала, Сибири, Казахстана), государство не сочло нужным снизить объем обязательных поставок и изымало у крестьян собранный скудный урожай до последнего зернышка, обрекая их на голодную смерть. Полемика по вопросу о численности умерших от голода далека от своего завершения - оценки варьируются в основном в пределах от 2 млн. до 8 млн.22 По нашим оценкам, жертвами голодомо-ра 1932-1933 гг. стали около 3 млн. человек, из них примерно половина - на Украине. Наш вывод, конечно, не является оригинальным, поскольку примерно такие же оценки еще в 80-х гг. XX века давали историки В.П. Данилов (СССР), С. Виткрофт (Австралия) и др.23

Главным препятствием для включения умерших от голода в 1933 г. в число жертв именно политического террора с выработанной в правозащитных организациях формулировкой «искусственно организованный голод с целью вызвать массовую гибель людей» является то обстоятельство, что фискальная политика была вторичным фактором, а первичным - стихийное бедствие (засуха). Не преследовалась также цель вызвать массовую гибель людей (политическое руководство СССР не предвидело и не ожидало столь негативных последствий своей фискальной политики в условиях засухи).

До недавнего времени на Украине активно пропагандировалась идея (в том числе в научных кругах), что голод 1932-1933 гг. явился следствием антиукраинской политики Москвы, что это был сознательный геноцид в отношении украинцев, и т.п. Но ведь точно в таком же положении оказалось население Северного Кавказа, Поволжья, Казахстана и других районов, где царил голод. Здесь не было какой-то избирательной антирусской, антиукраинской, антиказахской или какой-то иной направленности. Собственно, такими же соображениями руководствовалась и Организация Объединенных Наций, отказавша-

Сильно преувеличены также потери у депортированных в 1941-1944 гг. народов - немцев, калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, крымских татар и др. В прессе, к примеру, проскальзывали оценки, согласно которым до 40% крымских татар умерло при транспортировке в места высылки. Тогда как из документов следует, что из 151720 крымских татар, направленных в мае 1944 г. в Узбекскую ССР, было принято по актам органами НКВД Узбекистана 151529, а в пути следования умер 191 человек (0,13%)24.

Другое дело, что в первые годы жизни на спецпоселении в процессе мучительной адаптации смертность значительно превышала рождаемость. С момента первоначального вселения и до 1 октября 1948 г. у выселенных немцев (без трудовой армии) родилось 25792 и умерло 45275, у северокавказцев (чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы и др.) соответственно 28120 и 146892, у крымчан (татары, армяне, болгары, греки) - 6564 и 44887, у выселенных в 1944 г. из Грузии (турки-месхетинцы и др.) - 2873 и 15432, у калмыков - 2702 и 16594 человека. С 1949 г. у всех них рождаемость стала выше смертности25.

Выселение отдельных народов с лишением их исторической родины, иначе называемое этнической чисткой, однозначно входит в разряд гуманитарных преступлений.

В число безусловных жертв большевистского режима дилетанты от истории включают все людские потери во время Гражданской войны. С осени 1917 г. до начала 1922 г. население страны сократилось на 12741,3 тыс. человек26; сюда входит и белая эмиграция, численность которой точно неизвестна (ориентировочно 1,5-2 млн.). Виновником Гражданской войны безапелляционно объявляется только одна противоборствующая сторона (красная), и ей приписываются все жертвы, включая свои собственные. Сколько в последние годы публиковалось «разоблачительных» материалов о «пломбированном вагоне», «кознях большевиков» и т.п.?! Не сосчитать. Нередко утверждалось, что не будь Ленина, Троцкого и других большевистских лидеров, то и не было бы революции, Красного движения и Гражданской войны (от себя добавим: с таким же «успехом» можно утверждать, что не будь Деникина, Колчака, Юденича, Врангеля, то и не было бы Белого движения). Нелепость подобных утверждений совершенно очевидна. Самый мощный в мировой истории социальный взрыв, каковым являлись события 1917-1920 гг. в России, был предопределен всем предшествующим

ходом истории и вызван сложным комплексом трудноразрешимых социальных, классовых, национальных, региональных и других противоречий. В свете этого наука не может расширительно толковать понятие «жертвы политических репрессий» и включает в него только лиц, арестованных и осужденных карательными органами Советской власти по политическим мотивам. Это значит, что жертвами политических репрессий не являются миллионы умерших от сыпного, брюшного и повторного тифа и других болезней. Таковыми не являются также миллионы людей, погибших на фронтах Гражданской войны у всех противоборствующих сторон, умершие от голода, холода и др. И в итоге получается, что жертвы политических репрессий (в годы красного террора) исчисляются вовсе не миллионами. Самое большее, о чем можно вести речь, -это о десятках тысяч.

По имеющемуся учету в ФСБ России, в 1918-1920 гг. за «контрреволюционную преступность» был осужден 62231 человек, в том числе 25709 - к расстрелу27. Эти сведения составной частью входят в указанную выше статистику КГБ СССР (3853900 человек за 1918-1990 гг.). Мы считаем, что приведенная статистика по периоду Гражданской войны неполная. Там наверняка не учтены многие жертвы самосудов над «контрреволюционерами». Эти самосуды нередко вообще не документировались, а в ФСБ явно учтено только то количество, которое подтверждается документами. Вызывает также сомнение, что в 1918-1920 гг. в Москву поступала с мест исчерпывающая информация о числе репрессированных. Но даже с учетом всего этого мы полагаем, что общее число репрессированных «контрреволюционеров» (включая жертв «красного террора») в 1918-1920 гг. едва ли превышало 100 тыс. человек.

Наши публикации с опирающейся на архивные документы статистикой политических репрессий, заключенных ГУЛАГа, «кулацкой ссылки» оказали существенное влияние на западную советологию, заставив ее отказаться от своего главного тезиса о якобы 50-60 млн. жертв советского режима. От опубликованной архивной статистики западные советологи не могут просто так отмахнуться как от назойливой мухи и вынуждены принимать ее в расчет. В подготовленной в конце 1990-х гг. французскими специалистами «Черной книге коммунизма» этот показатель снижен до 20 млн28.

Но даже этот «сниженный» показатель (20 млн.) мы не можем признать приемлемым. В него вошли как ряд достоверных, подтвержденных архивными документами данных, так и оценочные цифры (многомиллионные) демографи-

ческих потерь в Гражданской войне, умерших от голода в разные периоды и др. Авторы «Черной книги коммунизма» в число жертв политического террора включили даже умерших от голода в 1921-1922 годах (голодомор в Поволжье, вызванный сильнейшей засухой), чего ранее ни Р.А. Медведев, ни многие другие специалисты в этой области никогда не делали.

Тем не менее сам факт снижения (с 50-60 млн. до 20 млн.) оценочных масштабов жертв советского режима свидетельствует о том, что в течение 1990-х гг. западная советология претерпела значительную эволюцию в сторону здравого смысла, но, правда, застряла на полпути в этом позитивном процессе.

По нашим подсчетам, строго опирающимся на документы, получается не более 2,6 млн. при достаточно расширенном толковании понятия «жертвы политического террора и репрессий». В это число входят более 800 тыс. приговоренных к высшей мере по политическим мотивам, порядка 600 тыс. политических заключенных, умерших в местах лишения свободы, и около 1,2 млн. скончавшихся в местах высылки (включая «кулацкую ссылку»), а также при транспортировке туда (депортированные народы и др.). Составляющие наших расчетов соответствуют сразу четырем критериям, указанным в «Черной книге коммунизма» при определении понятия «жертвы политического террора и репрессий», а именно: «расстрел, повешение, утопление, забивание до смерти»; «депортация - смерть во время транспортировки»; «смерть в местах высылки»; «смерть в результате принудительных работ (изнурительный труд, болезни, недоедание, холод)»29.

В итоге мы имеем четыре основных варианта масштабов жертв (казненных и умерщвленных иными способами) политического террора и репрессий в СССР: 110 млн. (А.И. Солженицын); 50-60 млн. (западная советология в период «холодной войны»); 20 млн. (западная советология в постсоветский период); 2,6 млн. (наши, основанные на документах, расчеты).

Может возникнуть вопрос: а где же роймед-ведевские 40 миллионов? Эта цифра несопоставима с приведенными выше: там речь идет только о казненных и умерщвленных иными способами, а статистика Р.А. Медведева включает в себя также миллионы людей, которые хотя и подвергались различным репрессиям, но остались живы. Это, однако, не отменяет того факта, что статистика Р.А.Медведева всё равно является многократно преувеличенной.

В приведенную нами статистику репрессированных по политическим мотивам входят как невинно пострадавшие, так и получившие по заслугам (полицаи, каратели, зондеркомандовцы и

т.п.). Определение соотношения между ними (и по численности, и по удельному весу) нуждается еще в своем исследовании и уточнении.

Для ответа на вопрос о влиянии репрессий в их реальном масштабе на советское общество мы бы посоветовали ознакомиться с выводами американского историка Р. Терстона, выпустившего в середине 1990-х годов научную монографию «Жизнь и террор в сталинской России. 19341941» (Thurston R. Life and Terror in Stalin"s Russia. 1934-1941. New Haven, 1996). Основные выводы, по Терстону, звучат так: система сталинского террора в том виде, в каком она описывалась предшествующими поколениями [западных] исследователей, никогда не существовала; влияние террора на советское общество в сталинские годы не было значительным; массового страха перед репрессиями в 1930-е годы в Советском Союзе не было; репрессии имели ограниченный характер и не коснулись большинства советского народа; советское общество скорее поддерживало сталинский режим, чем боялось его; большинству людей сталинская система обеспечила возможность продвижения вверх и участия в общественной жизни.

Эти выводы американского историка Р. Терстона, являющиеся под углом зрения традиций и духа западной советологии чуть ли не кощунственными и именно так воспринимаемые большинством советологов, основаны на документально подтвержденных фактах и статистике. Кроме того, Терстон, не будучи сторонником коммунизма и Советской власти, тем не менее в своем стремлении докопаться до исторической правды сумел абстрагироваться от устоявшихся антикоммунистических и антисоветских стереотипов и догматов. Это, образно говоря, луч света в тёмном царстве.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Земсков В.Н. Численность и состав спецпоселенцев по состоянию на 1 января 1953 г. // Аргументы и факты. 1989. №39; Земсков В.Н. «Архипелаг ГУЛАГ»: глазами писателя и статистика // Аргументы и факты. 1989. №45; Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан. 1944-1951 годы // История СССР. 1990. №4; Земсков В.Н. Об учете спецконтингента НКВД во всесоюзных переписях населения 1937 и 1939 гг. // Социологические исследования. 1991. №2; Земсков В.Н. ГУЛАГ: историко-социологический аспект // Социологические исследования. 1991. №№6 и 7; и др.

3 Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф.9401. Оп.1. Д.4157. Л.201-205.

5 Davies R., Wheatcroft S. Steven Rosefielde"s "Kliukva" // Slavic Review, 39 (December 1980); Wheatcroft S. On Assessing the Size of Forced Concentration Camp Labour

in the Soviet Union. 1929-1956 // Soviet Studies, 35, no.2 (1983); Getty A. Origins of the Great Rurges: The Soviet Communist Party Reconsidered. 1933-1938. New York, 1985; Pittersporn G. Stalinist Simplifications and Soviet Complications: Social Tensions and Political Conflicts in the USSR. 1933-1953. Philadelphia, 1991; и др.

8 Размышления по поводу двух гражданских войн: Интервью А.И. Солженицына испанскому телевидению в 1976 г. // Комсомольская правда. 1991. 4 июня.

9 Шатуновская О.Г. Фальсификация // Аргументы и факты. 1990. №22.

10 ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.1155. Л.2-3; Д.1190. Л.1-34; Д.1390. Л.1-21; Д.2740. Л.1, 5, 8, 14, 26, 38, 42, 48, 52, 58, 60, 70, 96-110; Д.2891. Л.1, 6, 11, 16, 18; Ф.9413. Оп.1. Д.11. Л.1-2; Возрождение надежды. М., 1999. №8. С.3; Дугин А.Н. Неизвестный ГУЛАГ: Документы и факты. М., 1999. С.22, 35, 41, 43, 45, 49; Население России в XX веке: Исторические очерки. М., 2000. Т.1. С.319-320; То же. М., 2001. Т.2. С.195.

11 Население России в XX веке: Исторические очерки. М., 2001. Т.2. С.195.

12 ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.2887. Л.64.

13 ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.330. Л.55; Д.1155. Л.1-3; Д.1190. Л.1-34; Д.1390. Л.1-21; Д.1398. Л.1; Д.1427; Л.132-133, 140-141, 177-178.

15Земское В.Н. ГУЛАГ: историко-социологический аспект

// Социологические исследования. 1991. №6. С.13.

17 ГАРФ. Ф.9526. Оп.4а. Д.1. Л.62, 223-226.

19 ГАРФ. Ф.9479. Оп.1. Д.89. Л.205, 216.

20Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР. 1930-1960: Авто-реф. дисс. ... докт. ист. наук. М., 2005. С.34-35.

21 Черчилль У. Вторая мировая война / Пер. с англ. М., 1955. Т.4. С.493.

22 Данилов В.П. Дискуссия в западной прессе о голоде 1932-1933 гг. и «демографическая катастрофа» 30-40-х годов в СССР // Вопросы истории. 1988. №3. С.116-121; Конквест Р. Жатва скорби // Вопросы истории. 1990. №4. С.86; Население России в XX веке: Исторические очерки. М., 2000. Т.1. С.270-271.

23 Данилов В.П. Коллективизация: как это было // Страницы истории советского общества: факты, проблемы, люди. М., 1989. С.250.

24 ГАРФ. Ф.9479. Оп.1. Д.179. Л.241-242.

25 Там же. Д.436. Л.14, 26, 65-67.

26 Поляков ЮА. Советская страна после окончания Гражданской войны: территория и население. М., 1986. С.98, 118.

27 Лунеев В.В. Преступность XX века. М., 1997. С.180; Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Политическая юстиция в СССР. М., 2000. С.314.

28 Черная книга коммунизма: Преступления. Террор. Репрессии / Пер. с франц. М., 1999. С.37.

29 Там же. С.36.

EXTENDS OF POLITICAL REPRESSIONS IN THE USSR: AGAINST THE SPECULATIVE AND MYTHOLOGICAL CONSTRUCTIONS

© 2012 V.N. Zemskov

Institute of Russian History, Russian Academy of Sciences, Moscow

In this article, on the basis of strictly documented statistics data, the author attempts to reveal the real extends of political repressions in the USSR for the whole period of its existence. The main attention is paid to the period since 1930 through 1953. The author argues with those of his colleagues, who prefer to base their studies not on the documents, but on the "intuitive" and "estimated" statistics, which is, as a rule, unreliable and way too exaggerated.

Key words: political repression, arrested, convicted persons, political speculation, humanitarian crime, terror, statistics, artifacts, mystification, evicted.

Victor Zemskov, Doctor of History, Chief Research Fellow. E-mail: [email protected]

ЗЕМСКОВ
Виктор Николаевич
1946-2015

Советский и российский историк, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института российской истории РАН. Исследователь демографических аспектов политических репрессий в СССР в 1917-1954 гг.

В 1989 году вошёл в состав комиссии по определению потерь населения Отделения истории АН СССР во главе с членом-корреспондентом АН СССР Ю. А. Поляковым.
Комиссия получила доступ к статистической отчётности ОГПУ-НКВД-МВД-МГБ, хранившейся в Центральном государственном архиве Октябрьской революции
(ЦГАОР СССР и Центральный государственный архив РСФСР в 1992 году объединены в Государственный архив Российской Федерации).

От Редакции ФИНБАНА

МАСШТАБ ЛЖИ СОЛЖЕНИЦИНА:

«Профессор Курганов косвенным путем подсчитал, что с 1917 года по 1959 только от внутренней войны советского режима против своего народа, то есть от уничтожения его голодом, коллективизацией, ссылкой крестьян на уничтожение, тюрьмами, лагерями, простыми расстрелами, - только от этого у нас погибло, вместе с нашей гражданской войной, 66 миллионов человек… По его подсчетам, мы потеряли во Второй мировой войне от пренебрежительного, от неряшливого ее ведения 44 миллиона человек! Итак, всего мы потеряли от социалистического строя - 110 миллионов человек!»
.

Интервью А. И. Солженицына испанскому телевидению в 1976 г.
Комсомольская правда. 1991, 4 июня. М9 125(20125)

еще по теме в ФИНБАНЕ

кликабельно

Виктор Земсков

Политические репрессии в СССР (1917-1990)

ПОДЛИННАЯ СТАТИСТИКА

Человеческая жизнь бесценна. Убийство невинных людей нельзя оправдать — будь то один человек или миллионы. Но исследователь не может ограничиваться нравственной оценкой исторических событий и явлений. Его долг — воскрешение подлинного облика нашего прошлого. Тем более, когда те или иные его аспекты становятся объектом политических спекуляций. Все вышеизложенное в полной мере относится к проблеме политических репрессий в СССР, анализу которых посвящена настоящая статья.

В начале 1989 г. по решению Президиума АН СССР была создана Комиссия Отделения истории АН СССР СССР во главе с членом-корреспондентом АН СССР Ю.А. Поляковым по определению потерь населения. Будучи в составе этой комиссии, мы в числе первых историков получили доступ к ранее не выдававшейся исследователям статистической отчетности ОГПУ-НКВД-МВД-МГБ, находившейся на специальном хранении в Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ЦГАОР СССР), переименованном ныне в Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). С суммарными итогами наших изысканий мы хотели бы познакомить читателей журнала «Россия XXI».

Подлинная статистика

Что же мы обнаружили?
Еще в начале 1954 г. в МВД СССР была составлена справка на ими Н. С. Хрущева о числе осужденных за контрреволюционные преступлении, т.е. по 58-й статье Уголовного Кодекса РСФСР и по соответствующим статьим УК других союзных республик, за период 192I-1953 гг. (документ подписали три человека — Генеральный прокурор СССР Р.А. Руденко, министр внутренних дел СССР С.Н. Круглов и министр юстиции СССР К.П. Горшенин). Это была справка на пяти машинописных страницах, составленная по указанию Н.С. Хрущева и датированная I февраля 1954 г.

В документе говорилось, что, по имеющимся в МВД СССР данным, за период с 1921 г. по настоящее время, т.е. до начала 1954 г., за контрреволюционные преступления было осуждено Коллегией ОГПУ и тройками НКВД, Особым совещанием, Военной Коллегией, судами и военными трибуналами 3 777 380 чел., в том числе к высшей мере наказания — 642 980, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже — 2 369 220, в ссылку и высылку - 765 180 чел. Указывалось, что из общего количества арестованных за контрреволюционные преступления ориентировочно 2,9 млн. человек были осуждены Коллегией ОГПУ тройками НКВД и Особым совещанием (т.е. внесудебными органами) 877 тыс. - судами, военными трибуналами, Спецколлегией и Военной Коллегией. В настоящее время, говорилось в справке, в лагерях и тюрьмах содержится заключенных, осужденных за контрреволюционные преступления, - 467 946 чел. и, кроме того, находится в ссылке после отбытия наказания за контрреволюционные преступления, направленных по директиве МГБ и Прокуратуры СССР, - 62 462 человека.

Отмечалось, что созданным на основании постановления ЦИК и СНК СССР от 5 ноября 1934 г. Особым совещанием при НКВД СССР, которое просуществовало до 1 сентября 1953 г., было осуждено 442 531 человек, в том числе приговорено к высшей мере - 10 101, к лишению свободы - 360 921, к ссылке и высылке (в пределах страны) - 67 539 и к другим мерам наказания (зачет времени нахождения под стражей, высылка за границу, принудительное лечение) - 3970 чел. Подавляющее большинство, дела которых рассматривались Особым совещанием, было осуждено за контрреволюционные преступления .

В первоначальном варианте справки, составленном в декабре 1953 г., когда число имевшихся тогда в наличии в местах лишения свободы осужденных за контрреволюционные преступления составляло 474 950 чел., приводилась география размещения 400 296 заключенных: в Коми АCCP — 95 899 (и, кроме того, в Печерлаге — 10 121), в Казахской ССР — 57 989 (из них в Карагандинской обл. — 56 423), в Хабаровском крае — 52 742, Иркутской обл. — 47 053, Красноярском крае — 33 233, Мордовской АССП -17 104, Молотовской обл. — 15 832, Омской -15 422, Свердловской -14 453, Кемеровской - 8403, Горьковской — 8210, башкирской АССР — 7854, Кировской обл. — 6344, Куйбышевской — 4936 и Ярославской - 4701 чёл. Остальные 74 654 политических заключеных находились в других регионах (Магаданская обл., Приморский край, Якутская АССР и др.). Лица, находившиеся в конце 1953 г. в ссылке и высылке, из числа бывших заключенных, осужденных за контрреволюционные преступления, проживали в Красноярском крае — 30 575, Казахской ССР — 12 465, на Дальнем Севере — 10 276, в Коми АССР — 3880, Новосибирской обл. — 3850, в других регионах - 1416 человек .

В конце 1953 г. в МВД СССР была подготовлена еще одна справка. В ней на основе статистической отчетности 1-го спецотдела МВД СССР называлось число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления за период с 1 января 1921 г. по 1 июля 1953 г. — 4 060 306 человек (5 января 1954 г. на имя Г.М. Маленкова и Н.С. Хрущева было послано письмо № 26/К за подписью С.Н. Круглова с содержанием этой информации) .
Эта цифра слагалась из 3 777 380 осужденных за контрреволюционные преступления и 282 926 - за другие особо опасные государственные преступления. Последние были осуждены не по 58-й, а по другим приравненным к ней статьям; прежде всего, по пп. 2 и 3 ст. 59 (особо опасный бандитизм) и ст. 193 24 (военный шпионаж). К примеру, часть басмачей была осуждена не по 58-й, а по 59-й статье.

Число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления
в 1921-1953 гг .

ГОДЫ	Всего осуждено (чел)	Высшая мера	Лагеря, колонии	Прочие меры
1	2	3	4	5	6
1921	35829	9701	21724	1817	2587
1922	6003	1962	2656	166	1219
1923	4794	414	2336	2044	—
1924	12425	2550	4151	5724	—
1925	15995	2433	6851	6274	437
1926	17804	990	7547	8571	696
1927	26036	2363	12267	11235	171
1928	33757	869	16211	15640	1037
1929	56220	2109	25853	24517	3742
1930	208068	20201	114443	58816	14609
1931	180696	10651	105863	63269	1093
1932	141919	2728	73946	36017	29228
1933	239664	2154	138903	54262	44345
1934	78999	2056	59451	5994	11498
1935	267076	1229	185846	33601	46400
1936	274670	1118	219418	23719	3015
1937	790665	353074	429311	1366	6914
1938	554258	328618	205509	16842	3289
1939	63889	2552	54666	3783	2888
1940	71806	1649	65727	2142	2288
1941	75411	8011	65000	1200	1210
1942	124406	23278	88809	1070	5249
1943	78441	3579	68887	7070	5249
1944	78441	3579	68887	4787	1188
1945	75109	3029	70610	649	821
1946	123248	4252	116681	1647	668
1947	123294	2896	117943	1498	957
1948	78810	1105	76581	666	458
1949	73269	—	72552	419	298
1950	75125	—	64509	10316	300
1951	60641	475	54466	5225	475
1952	28800	1612	25824	773	951
1953 (первое полугодие)	8403	198	7894	38	273
Итого	4060306	799455	2634397	413512	215942

Следует иметь в виду, что понятия «арестованные» и «осужденные» не являются тождественными. В общую численность осужденных не входят те арестованные, которые в ходе предварительного следствия, т.е. осуждения, умерли, бежали или были освобождены. Сюда же не входят арестованные, которые тем или иным судебным или внесудебным органом признавались невиновными (имеется в виду, что дело дошло до осуждения, но приговор был оправдательным).

Вплоть до конца 80-х гг. в СССР эта информация являлась государственной тайной. Впервые подлинная статистика осужденных за контрреволюционные преступления была опубликована в сентябре 1989 г., в статье В.Ф. Некрасова в «Комсомольской правде». Затем более подробно эта информация излагалась в статьях А.Н. Дугина (газета «На боевом посту», декабрь 1989 г.) В.Н. Земскова и Д.Н. Нохотович («Аргументы и факты», февраль 1990 г.), в других публикациях В.Н. Земскова и А.Н. Дугина (последнего не следует путать с его однофамильцем из газеты «День»). Число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления впервые было обнародовано в 1990 г. в одной из статей члена Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлева в газете «Известия». Более подробно эту статистику, с динамикой по годам, опубликовал в 1992 г. В.П. Попов в журнале «Отечественные архивы» .
Мы специально привлекаем внимание к этим публикациям, потому что именно в них содержится подлинная статистика политических репрессий. Пока что они являются, образно говоря, каплей в море по сравнению с многочисленными публикациями иного рода, в которых называются недостоверные цифры, как правило, многократно преувеличенные.

«Демократическая» статистика

Реакция общественности на публикацию подлинной статистики политических репрессий была неоднозначна. Нередко высказывались предположения, что это фальшивка. Известный публицист А.В. Антонов-Овсеенко, акцентируя внимание на том, что эти документы подписывали такие заинтересованные лица, как Руденко, Круглов и Горшенин, внушал читателям «Литературной газеты»: «Служба дезинформации были высоте во все времена. При Хрущеве тоже… Итак, за 32 года — менее четырех миллионов. Кому нужны такие преступные справки, понятно».
Несмотря на уверенность А.В. Антонова-Овсеенко, что эта статистика является дезинформацией, мы позволим себе смелость утверждать, что он ошибается. Это подлинная статистика, составленная путем суммирования за 1921-1953 гг. соответствующих первичных данных, имеющихся в 1-м спецотделе. Этот спецотдел, входивший в разное время в структуру ОГПУ, НКВД, МГБ (с 1953 г. и по настоящее время - МВД), занимался сбором полной информации о числе осужденных у всех судебных и внесудебных органов. 1-й спецотдел - это орган не дезинформации, а сбора всеобъемлющей объективной информации.

Рассматривая проблему достоверности первичных данных исправительно-трудовых учреждений, надо учитывать следующие два обстоятельства. С одной стороны, их администрация в своей отчетности не была заинтересована в занижении численности заключенных, ибо это автоматически вело к уменьшению плана продовольственного снабжения лагерей, тюрем и ИТК. Ухудшение же питания сопровождалось бы увеличением смертности, что привело бы к срыву огромной производственной программы ГУЛАГа. С другой стороны, раздувание данных о численности заключенных также не соответствовало ведомственным интересам, ибо было чревато аналогичным (т.е. невыполнимым) увеличением производственных заданий со стороны планирующих органов. А за невыполнение плана в те времена спрашивали строго. Думается, результирующей этих объективных ведомственных интересов была достаточная степень достоверности отчетности. Кроме того, следует учесть и «стахановскую» психологию представителей карательных органов тех лет: чем больше они выявляли и сажали «врагов народа», тем, считалось, они лучше работают. Так что занижать численность осужденных им не могло прийти в голову.

Большой резонанс в обществе вызвала публикация Р. А. Медведева в Московских новостях» (ноябрь 1988 г.) о статистике жертв сталинизма .
По его подсчетам, за период 1927-1953 гт. было репрессировано около 40 млн. человек , включая раскулаченных, депортированных, умерших от голода в 1933 г. и др. В 1989-1991 гг. эта цифра была одной из наиболее популярных при пропаганде преступлений сталинизма и довольно прочно вошла в массовое сознание. На самом деле такого количества (40 млн.) не получается даже при самом расширенном толковании понятия «жертвы репрессий». В эти 40 млн. РА Медведев включил 10 млн. раскулаченных в 1929-1933 гг. (в действительности их было около 4 млн.), почти 2 млн. выселенных в 1939-1940 гг. поляков (в действительности - около 380 тыс.) - и в таком духе абсолютно по всем составляющим, из которых слагалась эта астрономическая цифра. По мнению Р.А. Медведева, в 1937-1938 гг. было репрессировано 5 — 7 млн. (на самом деле - 1,5 млн.); а 10 млн. в 1941-1946 гг. — это уж совсем фантастика, даже если сюда включить более 2 млн. выселенных немцев, калмыков, крымских татар, чеченцев, ингушей и др.

Нам часто приходилось слышать, что расчеты РА. Медведева, возможно, правильные, так как он ставит проблему репрессированных в широком плане. Поэтому мы специально так детально остановились на его расчетах, чтобы показать: в каком бы плане ни ставить проблему (широком или узком), статистика Р.А. Медведева не соответствует истине; в любом случае в его расчетах нет ни одной цифры, хотя бы отдаленно похожей на подлинную статистику.

Однако эти 40 млн. скоро перестали удовлетворять «растущим потребностям» определенных политических сил в очернении отечественной истории советского периода. В ход пошли «изыскания» американские и других западных советологов, согласно которым в СССР от террора и репрессий погибло 50-60 млн. человек. Как и у Р.А. Медведева, все составляющие подобных расчетов были чрезвычайно завышены; разница же в 10-20 млн. объяснялась тем, что Р.А. Медведев начинал отсчет с 1927 г., а западные советологи — с 1917 г. Если Р.А. Медведев оговаривал в своей статье, что репрессии не всегда смерть, что большая часть раскулаченных осталась жива, что из репрессированных в 1937-1938 гг. была расстреляна меньшая часть и т.д., то ряд его западных коллег называли цифру в 50-60 млн. человек как физически истребленных и умерших в результате террора, репрессий, голода, коллективизации и др. Мы сомневаемся в научной добросовестности всех этих авторов. Здесь скорее речь можно вести о том, сколь добросовестно они потрудились над выполнением заказов политиков и спецслужб своих стран с целью дискредитировать в наукообразной форме своего противника по «холодной войне», не гнушаясь фабриковать прямую клевету.
Это, конечно, не означает, что в зарубежной советологии не было исследователей, старавшихся объективно и добросовестно изучать советскую историю. Крупные ученые, специалисты по советской истории С. Виткрофт (Австралия), Р. Дэвис (Англия), Г. Риттершпорн (Франция) и некоторые другие, подвергали открытой критике исследования большинства советологов и доказывали, что в действительности число жертв репрессий, коллективизации, голода и т.д. в СССР было значительно меньше.

Однако труды именно этих зарубежных ученых, с их несравненно более объективной оценкой масштабов репрессий, у нас в стране замалчивались. В массовое сознание активно внедрялось только то, что содержало недостоверную, многократно преувеличенную статистику репрессий .

Эти мифические 50-60 млн скоро затмили собой в массовом сознании роймедведевские 40 млн. Потому, когда председатель КГБ СССР В.А. Крючков в своих выступлениях по телевидению называл подлинную статистику политических репрессий, то многие в буквальном смысле не верили своим ушам, полагая, что ослышались. Журналист А. Мильчаков в 1990 г. делился с читателями «Вечерней Москвы» своим впечатлением от выступления В.А. Крючкова: «…И дальше он сказал: таким образом, о десятках миллионов не может быть и речи. Не знаю, сделал ли он это сознательно. Но я знаком с последними широко распространенными исследованиями, которым верю, и прошу читателей «Вечерней Москвы» еще раз внимательно прочитать произведение А.И. Солженицына «Архипелаг Гулаг», прошу ознакомиться с опубликованными в «Московском Комсомольце» исследованиями известнейшего нашего ученого-литературоведа И. Виноградова. Он называет цифру в 50-60 миллионов человек. Хочу обратить внимание и на исследования американских советологов, которые подтверждают эту цифру. И я в ней глубоко убежден» .

Комментарии, как говорится, излишни. Недоверие проявлено только к документально подтвержденной информации, и безмерное доверие - к формации противоположного свойства.

Однако и это не было еще пределом оболванивания общественности. В июне 1991 г. «Комсомольская правда» публикует интервью А.И. Солженицына испанскому телевидению в 1976 г. Из него мы узнали следующее: «Профессор Курганов косвенным путем подсчитал, что с 1917 года по 1959 только от внутренней войны советского режима против своего народа, то есть от уничтожения его голодом, коллективизацией, ссылкой крестьян на уничтожение, тюрьмами, лагерями, простыми расстрелами, - только от этого у нас погибло, вместе с нашей гражданской войной, 66 миллионов человек… По его подсчетам, мы потеряли во Второй мировой войне от пренебрежительного, от неряшливого ее ведения 44 миллиона человек! Итак, всего мы потеряли от социалистического строя - 110 миллионов человек!» .

Некоторые вопросы и уточнения.

Позволим себе внести некоторые уточнения. Сокращение численности населения СССР за 1941-1945 гг. составило не 44 млн., а 27 млн. человек (в это число входят не только погибшие и умершие, но и «вторая эмиграция»). Р.А. Медведев предполагает, что до 1946 г. включительно органами НКВД было репрессировано от 2 до 3 млн. человек, проживающих на территории СССР, подвергавшейся фашистской оккупации .
В действительности по всему Советскому Союзу в 1944-1946 гг. было осуждено по политическим мотивам 321 651 чел., из них 10 177 приговорены к высшей мере. Думается, большинство осужденных с бывшей оккупированной территории было наказано справедливо за конкретную изменническую деятельность. Можно, на наш взгляд, говорить о моральном наказании населения этой территории включением в анкеты графы «проживание на оккупированной территории», что на практике создавало осложнения в служебной карьере. Поражает странная однобокость в освещении репрессий и геноцида. Всячески раздуваются масштабы репрессий НКВД в отношении советского населения, проживающего оккупированной территории, в то же время замалчивается фашистский геноцид. В свое время возглавляемая академиком Н.Н. Бурденко Чрезвычайная Государственная Комиссия по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их пособников установила, что на оккупированной территории СССР было убито и замучено 10,7 млн. советских граждан (включая военнопленных) .

Такие огромные жертвы нельзя назвать неизбежными издержками войны. Это была целенаправленная политика тогдашнего руководства Германии по ослаблению биологического потенциала славян, евреев, цыган и других «неполноценных» этносов.

Имеющее широкое хождение в западной советологии утверждение, что во время коллективизации 1929 –1 932 гг. погибло 6-7 млн. крестьян (в основном кулаков), не выдерживает критики. В 1930 -1931 гг. в «кулацкую ссылку» было направлено немногим более 1,8 млн. крестьян, а в начале 1932 г. их там оставалось 1,3 млн. Убыль в 0,5 млн. приходилась на смертность, побеги и освобождение «неправильно высланых». За 1932-1940 гг. в «кулацкой ссылке» родилось 230 258, умерло 389 521, бежало 629 042 и возвращено из бегов 235 120 человек. Причем с 1935 г. рождаемость стала выше смертности: в 1932-1934 гг. в «кулацкой ссылке» родилось 49 168 и умерло 281 367, в 1935-1940 гг. - соответственно 181 090 и 108 154 человека.

В число жертв репрессий часто включаются умершие от голода в 1933 г. Безусловно, государство своей фискальной политикой совершило тогда чудовищное преступление перед миллионами крестьян. Однако включение их в категорию «жертвы политических репрессий» вряд ли правомерно. Это — жертвы экономической политики государства (аналог - миллионы неродившихся в результате шоковых реформ радикал-демократов российских младенцев). В регионах, пораженных засухой (Украина, Северный Кавказ, Поволжье, Казахстан, некоторые другие районы), государство не сочло нужным снизить объем обязательных поставок и изымало у крестьян собранный скудный урожай до последнего зернышка, обрекая их на голодную смерть. Точное число умерших пока не установлено. В литературе обычно называются цифры от 6 до 10 млн., причем только по Украине эти оценки колеблются от 3-4 до 6-7 млн. Однако статистика рождаемости и смертности в 1932-1933 гг. заставляет сделать вывод, что эти оценки сильно преувеличены. По данным Центрального управления народохозяйственного учета Госплана СССР, в 1932 г. на Украине родилось 782 тыс. и умерло 668 тыс, в 1933 г. - соответственно 359 тыс. и 1309 тыс. человек .

Здесь надо учитывать ежегодную естественную смертность (от старости, болезней, несчастных случаев и т.д.), но ясно, что на первое место по численности следует поставить умерших от голода.

В последние годы на Украине активно пропагандируется идея (в том числе в научных кругах), что голод 1932-1933 гг. явился следствием антиукраинской политики Москвы, что это был сознательный геноцид в отношении украинцев и т.п. Но ведь точно в таком же положении оказалось население Северного Кавказа, Поволжья, Казахстана и других районов, где царил голод. Здесь не было какой-то избирательной антирусской, антиукраинской, антитатарской или антиказахской направленности. Государство своей фискальной политикой совершило преступление перед всем крестьянством, независимо от национальности.
Сильно преувеличены также потери у депортированных в 1941-1944 гг. народов - немцев, калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, крымских татар, греков, армян и болгар, у выселенных в 1944 г. из Грузии турок-месхетинцев, курдов, хемшилов, азербайджанцев. Р.А. Медведев определяет число умерших во время и после выселения в 1 млн. человек.

Если бы это было так, то для малых народов такие жертвы означали бы страшнейший удар по их биологическому потенциалу, от которого они вряд ли оправились бы и к настоящему времени. В прессе, к примеру, проскальзывали оценки, согласно которым до 40% крымских татар умерло при транспортировке в места высылки. Тогда как из документов следует, что из 151 720 крымских татар, направленных в мае 1944 г. в Узбекскую ССР, было принято по актам органами НКВД Узбекистана 151 529, а в пути следования умер 191 человек (0,13%) .
Другое дело, что в первые годы жизни на спецпоселении в процессе мучительной адаптации смертность значительно превышала рождаемость. С момента первоначального вселения и до 1 октября 1948 г. у выселенных немцев (без трудовой армии) родилось 25 792 и умерло 45 275, у северокавказцев соответственно 28 120 и 146 892, у крымчан - 6564 и 44 887, у выселенных в 1944 г. из Грузии - 2873 и 15 432, у калмыков - 2702 и 16 594 человек. С 1949 г. у всех них рождаемость стала выше смертности .

«Тяжелая артиллерия» - версия Шатуновской

В последние годы в средствах массовой информации время от времени, но довольно регулярно приводится статистика политических репрессий по воспоминаниям О.Г. Шатуновской. Шатуновская - бывший член Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и Комиссии по расследованию убийства СМ. Кирова и политических судебных процессов 30-х годов во времена Н.С. Хрущева. В 1990 г. в «Аргументах и фактах» были опубликованы ее воспоминания, где она, ссылаясь на некий документ КГБ СССР, впоследствии якобы таинственно исчезнувший, отмечала: «…С 1 января 1935 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано 19 млн. 840
тыс. «врагов народа». Из них 7 млн. было расстреляно. Большинство остальных погибло в лагерях» .

В действительности же в 1935-1941 гг. за контрреволюционные и другие опасные государственные преступления было осуждено 2 097 775 человек, из них 696 251 приговорено к высшей мере.

Утверждение О.Г. Шатуновской «большинство остальных погибло в лагерях» (надо полагать, 7-10 млн.), разумеется, тоже не соответствует истине. Мы располагаем совершенно точной информацией, что за 20 лет (с 1 января 1934 г. по 1 января 1954 г.) в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ) ГУЛАГа умерло 1 053 829 заключенных .

За период 1939-1951 гг. (отсутствовали сведения за 1945г.) в тюрьмах СССР скончались 86 582 человека .

К сожалению, в документах ГУЛАГа нам не удалось найти сводной статистики смертности в исправительно-трудовых колониях (ИТК) ГУЛАГа. Отдельные отрывочные сведения, которые нами выявлены, позволяют сделать вывод, что в ИТК смертность была ниже, чем в ИТЛ. Так, в 1939 г. в лагерях она держалась на уровне 3,29% к годовому контингенту, а в колониях - 2,30%. Это подтверждает и другой факт: при примерно равномерной численности и циркуляции убывших и прибывших заключенных в 1945 г. в ИТЛ умерло 43 848, в ИТК - 37 221 заключенных. В 1935-1938 гг. в ИТК содержалось примерно в 2 раза меньше заключенных, чем в ИТЛ, в 1939 г. - в 3,7, 1940 г. - в 4 раза, 1941 г. - в 3,5, 1942 г. - почти в 4 раза, 1943 г. - почти в 2 раза меньше. В 1944-1949 гг. численность заключенных в ИТЛ и ИТК была примерно одинакова, в 1950 г. в ИТЛ она стала на 20-25% выше, чем в ИТК, в 1951 г. - в 1,5 раза и в 1952-1953 гг. - почти в 2,5 раза .
В среднем за 1935-1953 гг. в колониях содержалось примерно в 2 раза меньше заключенных, чем в лагерях, и смертность там на «душу населения» была ниже. Используя метод экстраполяции, можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что в колониях в 1935-1953 гг. умерло никак не больше 0,5 млн. человек.

Таким образом, в период 1934-1953 гт. в лагерях, колониях и тюрьмах умерло примерно 1,6-1,7 млн. заключенных. Причем в это число входят не только «враги народа», но и уголовники (последних было больше). Соотношение между политическими и уголовниками в ГУЛАГе в разное время весьма существенно колебалось, но в среднем за 30-е — начало 50-x гг. оно было близким к уровню 1:3. Характерными являются данные на 1 января 1951 г., когда в ГУЛАГе содержалось 2 528 146 заключенных, из них 579 918 политических и 1 948 228 осужденных за уголовные преступления, т.е. в соотношении 1:3,3, в том числе в лагерях — 1:2,2 (475 976 и 1 057 791) и в колониях - 1:8,5 (103 942 и 890 437) .

Даже учитывая имеющиеся в литературе многочисленные свидетельства, что смертность у политических была выше, чем у уголовников, мы не можем опустить это соотношение ниже уровня 1:2. На основе приведенной выше статистики можно утверждать, что на каждого политического, умершего в местах лишения свободы, приходилось как минимум два умерших уголовника.

И как же теперь быть с небрежно брошенной О.Г. Шатуновской фразой: «Большинство остальных погибло в лагерях»? Если на минуту поверить ее фантастическим цифрам, то это «большинство остальных» надо отсчитывать от почти 13 млн. человек (причем только «враги и народа», без уголовников), арестованных в 1935-1941 гг. и сразу не расстрелянных. В свете всех приведенных выше данных, взятых из многочисленных архивных документов, «версия» Шатуновской не только трещит по швам, но и выглядит как полнейший абсурд. В действительности за 20-летний период (1934-1953 гт.) численность «врагов народа», не приговоренных к высшей мере, но впоследствии умерших в местах лишения свободы, не превышала 600 тыс. человек.

Мотивы поступка О.Г. Шатуновской не совсем понятны: то ли она сознательно выдумала эти цифры с целью мести (она была репрессирована), то ли сама стала жертвой какой-то дезинформации. Шатуновская уверяла, что Н.С. Хрущев якобы затребовал справку, в которой приводились эти сенсационные цифры, в 1956 г. Это очень сомнительно. Вся информация о статистике политических репрессий была изложена в двух справках, подготовленных в конце 1953 - начале 1954 г., о которых мы говорили выше. Если даже в 1956 г. Хрущев и заказывал эту справку, то КГБ СССР мог только повторить цифры из сводной статистики I спецотдела МВД СССР, где содержалась наиболее полная информация по этому вопросу.

Мы уверены, что такого документа никогда не существовало, хотя в печати и делались попытки доказать обратное. Вот какое «доказательство» приводит А.В. Антонов-Овсеенко: «Готовя текст своего доклада на XX съезде, Н. Хрущев затребовал от КГБ данные о репрессиях. Председатель комитета А. Шелепин передал соответствующую справку лично Хрущеву, и тот ознакомил с ней Шатуновскую вместе с сотрудником аппарата ЦК А Кузнецовым. С января 1935-го по июнь 1941-го в стране репрессированы 19 840 000 человек, из них в первый же после ареста год казнены и погибли под пытками 7 миллионов. Копию документа Кузнецов показал помощнику Хрущева И.П. Алексахину» .
Здесь уместен вопрос: что же мешает ныне находящимся у власти политическим силам, не менее О.Г. Шатуновской и А.В. Антонова-Овсеенко заинтересованным, надо полагать, в разоблачении преступлений сталинизма, официально подтвердить статистику Шатуновской со ссылкой на заслуживающий доверия документ? Если, по версии Шатуновской и Антонова-Овсеенко, служба безопасности в 1956 г. подготовила такую справку, что же мешало сделать то же самое в 1991-1993 гг.? Ведь даже если сводная справка 1956 г. и была уничтожена, то первичные данные сохранились. Ни Министерство безопасности Российской Федерации (МБРФ), ни МВД, ни другие органы не могли этого сделать по той простой причине, что вся соответствующая информация, которой они располагают, прямо опровергает статистику Шатуновской.

Данные МБРФ и подлинные проблемы статистики репрессий

2 августа 1992 г. в пресс-центре МБРФ состоялся брифинг, на котором начальник отдела регистрации и архивных фондов МБРФ генерал-майор А. Краюшкин заявил журналистам и другим приглашенным, что за все время коммунистической власти (1917-1990 гг.) в СССР по обвинению в государственных преступлениях и некоторым другим статьям уголовного законодательства аналогичного свойства осуждены 3 853 900 человек, 827 995 из них приговорены к расстрелу. В терминологии, прозвучавшей на брифинге, это соответствует формулировке «за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления». Любопытна реакция средств массовой информации на это событие: большинство газет обошли его гробовым молчанием. Одним эти цифры показались слишком большими, другим - слишком маленькими, и в итоге редколлегии газет различных направлений предпочли не публиковать этот материал, утаив тем самым от своих читателей общественно значимую информацию (умолчание, как известно, одна из форм клеветы). Надо отдать должное редколлегии газеты «Известия», опубликовавшей подробный отчет о брифинге с указанием приводимой там статистики .
Примечательно, что в указанных выше данных МБРФ добавление сведений за 1917-1920 и 1954-1990 гт. принципиально не изменили приводимую нами статистику политических репрессий за период 1921 1953 гг. Сотрудники МБРФ пользовались каким-то другими источником, сведения которого несколько расходятся со статистикой 1-го спецотдела МВД. Сопоставление сведений этих двух источников приводит к весьма неожиданному результату: по информации МБРФ в 1917-1990 гт. по политическим мотивам было осуждено 3 853 900, а по статистике 1-го спецотдела МВД в 1921-1953 гт. - 4 060 306 человек.

По нашему мнению, такое расхождение следует объяснять отнюдь не неполнотой источника МБРФ, а более строгим подходом составителей этого источника к понятию «жертвы политических репрессий». При работе в ГАРФ с оперативными материалами ОГПУ-НКВД мы обратили внимание, что довольно часто на рассмотрение Коллегии ОГПУ, Особого совещания и других органов представлялись дела как на политических или особо опасных государственных преступников, так и на обычных уголовников, ограбивших заводские склады, колхозные кладовые и т.д. По этой причине они включились в статистику 1-го спецотдела как «контрреволюционеры» и по нынешним понятиям являются «жертвами политических репрессий» (такое про воров-рецидивистов можно сказать только в насмешку), а в источнике МБРФ они отсеяны. Такова наша версия, но мы вполне допускаем, что, возможно, причина расхождения в этих цифрах кроется в чем-то другом.

Проблема отсева уголовников из общего числа осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления гораздо серьезнее, нежели это может показаться на первый взгляд. Если в источнике МБРФ и был произведен их отсев, то далеко не полный. В одной из справок, подготовленных 1-м спецотделом МВД СССР в декабре 1953 г. имеется пометка: «Всего осуждено за 1921-1938 гг. – 2 944 879 чел., из них 30% (1062 тыс.) — уголовников» .

Это означает, что в 1921-1938 гг. осужденных политических насчитывалось 1883 тыс. чел.; за период же 1921-1953 гг. получается не 4060 тыс., а менее 3 млн. И это при условии, если в 1939 — 1953 гг. среди осужденных «контрреволюционеров» не было уголовников/, что весьма сомнительно. Правда, на практике имели место факты, когда и политические осуждались по уголовным статьям.

Мы считаем, что по периоду гражданской войны сведения источника МБРФ неполные. Там наверняка не учтены многие жертвы самосудов над «контрреволюционерами». Эти самосуды вообще не документировались, а в источнике МБРФ явно учтено только то количество, которое подтверждается документами. Вызывает также сомнение, что в 1918-1920 гг. в Москву поступала исчерпывающая информация с мест о числе репрессированных.

Обладая документально подтвержденными доказательствами, что статистика О.Г. Шатуновской недостоверна, мы в 1991 году на страницах академического журнала «Социологические исследования» опубликовали соответствующие опровержения .

Казалось, что с версией Шатуновской вопрос был решен. Но не тут-то было. И по радио, и по телевидению продолжали пропагандировать ее цифры в довольно навязчивой форме. Например, 5 марта 1992 г. в вечерней программе «Новости» диктор Т. Комарова вещала на многочисленную аудиторию о 19 млн. 840 тыс. репрессированных, из них 7 млн. расстрелянных в 1935-1940 гг. как о безусловно установленном факте. 10 марта того же года на заседании Конституционного суда адвокат А. Макаров в качестве доказательства зачитывал письмо Шатуновской с ее цифирью. И это происходило в то время, когда историческая наука доказала недостоверность этих сведений и располагала подлинной статистикой. Было бы недостаточно объяснить все это политическими пристрастиями или невежеством. Здесь довольно ясно вырисовывается хамски-пренебрежительное отношение к отечественной науке.

В число безусловных жертв большевистского режима дилетанты от истории включают все людские потери во время гражданской войны. С осени 1917 г. до начала 1922 г. население страны сократилось к I922 на 12, 741,3 тыс. человек; сюда входит и белая эмиграция, численность которой точно неизвестна (ориентировочно 1,5 - 2 млн).
Виновником гражданской войны безапелляционно объявляется только одна противоборствующая сторона (красная), и ей же приписываются все жертвы, включая свои собственные. Сколько в последние годы публиковалось «разоблачительных» материалов о «пломбированном вагоне», «кознях большевиков» и т.п.!? Не сосчитать. Нередко утверждалось, что не будь Ленина, Троцкого и других большевистских лидеров, то и не было бы революции, красного движения и гражданской войны (от себя добавим: с таким же «успехом» можно утверждать, что не будь Деникина, Колчака, Юденича, Врангеля, то и не было бы белого движения). Нелепость подобных утверждений совершенно очевидна. Самый мощный в мировой истории социальный взрыв, каковым являлись события 1917-1920 гг. в России, был предопределен всем предшествующим ходом истории и вызван сложным комплексом трудноразрешимых социальных, классовых, национальных, региональных и других противоречий. Здесь нет правых и виноватых. Если кого и можно винить, то только роковой ход истории, ниспославшей в 1917-1920 гг. на наш народ тяжкое испытание.

В свете этого мы не можем расширительно толковать понятие «жертвы политических репрессий» и включаем в него только лиц, арестованных и осужденных карательными органами Советской власти по политическим мотивам. Это значит, что жертвами политических репрессий не являются миллионы умерших от сыпного, брюшного и повторного тифа и других болезней. Таковыми не являются также миллионы людей, погибших на фронтах гражданской войны у всех противоборствующих сторон, умершие от голода, холода и др. И в итоге получается, что жертвы политических репрессий (в годы красного террора) исчисляются не только не миллионами, но даже не сотнями тысяч. Самое большее, о чем можно вести речь, это о десятках тысяч. Недаром когда на брифинге в пресс-центре 2 августа 1992 г. было названо число осужденных по политическим мотивам начиная с 1917 г., то оно принциально не повлияло на соответствующую статистику, если вести отсчет с 1921 г.

________________________________________________________________________________________________________

ГАРФ. Коллекция документов.

ГАРФ. Коллекция документов; Попов В.П. Государственный террор в советской России. 1923-1953 гг.: источники и их интерпретация./ Отечественные архивы, 1992, № 2. С. 28

Некрасов В.Ф. Десять «железных» наркомов I Комсомольская правда, 1989, 29 сент; Дугин А.Н. Гулаг: открывая архив/ На боевом посту, 1989. 27 дек.; Земсков В.Н. и Нохотович Д.Н. Статистика осужденных за контрреволюционные преступления в 1921-1953 гг./ Аргументы и факты, 1990, № 5; Дугин АН. Гулаг: глазами историка/ Союз, 1990, № 9; Дугин АН. Сталинизм: легенды и факты/ Слово, 1990, № 7; Дугин А.Н. Говорят архивы: неизвестные страницы ГУЛАГа/ Социально-политические науки,
1990, № 7; Дугин АН. и Малыгин А.Я. Солженицын, Рыбаков: технология лжи/ Военно-исторический журнал, 1991, № 7; Земское В.Н. Гулаг: историко-социологический аспект, 1991, №№ 6-7; Земское В.Н. Заключенные, спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные: статистико-географический аспект/ История СССР, 1991, №5; Попов В.П. Государственный террор в советской России. 1923-1953 гг.: источники и их интерпретация/ Отечественные архивы, 1992, ‘№2.

См. Данилов В.П. Коллективизация: как это было / Страницы истории, советского общества — факты, проблемы, люди. М., 1989. С 250.

Размышления по поводу двух гражданских войн: Интервью A.И. Солженицина испанскому телевидению в 1976 г. / Комсомольская правда, 1991. 4 июня.

История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1973. Т. 10. С. 390.

ГАРФ, ф.9479, оп.1, д.89, л.205,216.

Поляков Ю.А., Жиромская В.Б., Киселев И. Н. Полвека молчания: всесоюзная перепись населения 1937 г. / Социологические исследования, 1990 № 6; Всесоюзная перепись населения 1939 г.: Основные итоги. М., 1992. С. 21.

Г АРФ, ф. 9479, on 1, д. 179, л. 241-242.

Там же, д.436, л. 14, 26, 65-67

Шатуновская О.Г. Фальсификация /Аргументы и факты, 1990. № 221.

Г АРФ. ф. 9414, on. 1, д. 1155, л 2; д. 1190, л 36; д. 1319, л. 2-15.

Там же. Коллекция документов.

Там же, ф. 9414, on. 1, д. 330, л 55; д. 1155, л 2; д. 1190, л 26; д. 1319, л 2-15.

Там же, д. 1356, л. 1-4.

ГАРФ. Коллекция документов; Попов В.П. Указ. соч. С.29.

Земсков В.Н. ГУЛАГ: -историко-социологический аспект/ Социологические исследования, 1991, №6, с.13

Поляков Ю.А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население. М. 1986, с.98, 118

дополнительные материалы

Виктор Земсков

К вопросу о масштабах репрессий в СССР

«Вот что, например, пишет С. Коэн (со ссылкой на книгу Р.Конквеста «Большой террор», изданной в 1968 г. в США): «… К концу 1939 года число заключенных в тюрьмах и отдельных концентрационных лагерях выросло до 9 млн. человек (по сравнению с 30 тыс. в 1928 году и 5 млн. в 1933-1935)» … В действительности же в январе 1940 г. в лагерях ГУЛАГа содержалось 1334408 заключенных, в колониях ГУЛАГа - 315584 и в тюрьмах - 190266 человек. Всего в лагерях, колониях и тюрьмах находилось тогда 1850258 заключенных …, т.е. приведенные Р. Конквестом и С. Коэном статистические данные преувеличены почти в пять раз».

Неужели и после этого г-н Максудов будет уверять, что Земсков якобы не делает соответствующих сопоставлений? Вся беда большинства западных авторов в том, что подобные сопоставления не в их пользу. Если я стараюсь не злоупотреблять сопоставлением новых и «старых» сведений, то только из чувства деликатности, чтобы лишний раз психологически не травмировать исследователей, оперировавших в своих трудах, как выяснилось после публикации статистики ОГПУ-НКВД-МГБ-МВД, неверными цифрами.

Г-ну Максудову придется смириться с ролью Земскова как арбитра в определении подлинности или недостоверности, точности или неточности информации по данной проблематике, просочившейся в разное время на Запад. Если эти, как он их называет, «уже известные сведения» являются подлинными, то они никак не противоречат соответствующей информации, приводимой в моих публикациях. Например, я могу подтвердить, что является подлинным цитируемый в письме Максудова документ, датированный 19 мая 1944 г. и подписанный Кобуловым и Серовым (о выселении крымских татар), и информация, приведенная в этом документе, полностью согласуется с информацией аналогичного характера в моих статьях. Г-н Максудов должен ясно осознавать, что «разоблачить» меня как «фальсификатора» чрезвычайно сложно, даже если попытаться использовать для этой цели какую-нибудь искусно сфабрикованную фальшивку. Посредством же привлечения подлинных, достоверных источников такое «разоблачение» совершенно невозможно.

И не надо приписывать мне выражения типа «нанятые ЦРУ ученые» или «западные провокаторы и агенты», которые я никогда не употреблял. В действительности я имел в виду выполнение определенного социального заказа. Я не верю в существование так называемой «чистой науки», и ученые (особенно те, кто занимался проблемой репрессий в СССР), находясь в определенных общественных условиях, не могут не выполнять социальный заказ, требующийся в данный момент обществу (хотя сами исследователи, возможно, не всегда ясно это осознают). Ведь далеко не случаен тот факт, что именно в период «холодной войны», а отнюдь не во времена антигитлеровской коалиции, на Западе широким потоком выходила литература, содержащая гипертрофированно преувеличенные данные о масштабах репрессий в СССР.

Одно дело, когда речь идет о союзнике, другое - о противнике, и это обстоятельство неизбежно накладывает отпечаток на содержание, стиль, тональность соответствующих исследований, возможно, в какой-то степени независимо от воли и желания самих авторов. Именно так следует понимать мои слова о выполнении заказов политиков и спецслужб по дискредитации своего противника в «холодной войне».

В период «холодной войны» в западной историографии, занимающейся изучением репрессивной политики в СССР, сложилась целая система шаблонов, штампов и стереотипов, выходить за рамки которых считалось неприличным. Если, к примеру, общее число жертв репрессий в СССР было принято определять величинами от 40 млн. и выше, численность заключенных ГУЛАГа в конце 30-х годов - от 8 млн. и выше, количество репрессированных в 1937-1938 гг. - от 7 млн. и выше и т.д., то называть меньшие цифры было фактически равносильно совершению неприличного поступка. Именно в такое положение поставил себя австралийский историк С. Виткрофт, бросивший вызов этой парадигме.

Правда, в своем фактическом отрицании массовой смертности от голода на Украине в 1933 г. он, конечно, несколько погорячился, однако его главные выводы, касающиеся оценки масштабов репрессий в СССР и особенно численности заключенных ГУЛАГа, на поверку оказались наиболее близкими к истине.

И откуда г-н Максудов взял, что я был допущен к архивам КГБ? Дело в том, что я никогда не состоял в КПСС и всегда принадлежал к немногочисленной беспартийной «прослойке» в своем институте. В конце 80-х, когда еще существовало всевластие КПСС, не могло быть и речи о допуске в архивы КГБ человека, не являющегося коммунистом (кстати, допуска непосредственно в архив бывшего КГБ я не имею до сих пор). В 1989 г. я был допущен не в архив КГБ, а в спецхран совсем другого учреждения - Центрального государственного архива Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ЦГАОР СССР), переименованного ныне в Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Именно там хранится статистическая отчетность ОГПУ-НКВД-МГБ-МВД за период 30-50-х годов. С 1992 г. к этим документам в спецхране ГА РФ стали допускаться и иностранные ученые.

Сам факт публикации статистики, в достоверности которой г-н Максудов сомневается, уже перестал быть сугубо советским или российским явлением. В 1993 г. эта статистика была опубликована на страницах авторитетного в ученом мире американского журнала «Американское историческое обозрение». Важно подчеркнуть, что ни членов редколлегии этого журнала, ни моих соавторов А. Гетти (США) и Г. Риттершпорна (Франция) нельзя заподозрить в заинтересованности преуменьшить масштабы репрессий в СССР.

В письме г-на Максудова встречаются парадоксальные выводы и аргументы, заключающиеся в приведении давно известных на Западе правильных цифр в сочетании с неточной формулировкой, из-за чего эти цифры превращаются в неправильные. Например, говоря о численности поступивших в места высылки крымских татар, он констатирует, что прибыло к 1 июля 1944 г. 151424 человека. Эта цифра правильная при условии, если употребить формулировку «прибыло в Узбекскую ССР к 1 июля 1944 г.». а при формулировке «прибыло в Узбекскую ССР и другие регионы СССР», что, очевидно, и имел ввиду г-н Максудов. не сделав оговорок относительно географии высылки, к указанному количеству (151424) надо прибавить еще более 42 тыс. человек. Эти неточности в формулировках способствовали рождению на Западе грандиозного мифа о якобы колоссальных потерях депортированных во время транспортировки. Грубо искаженные представления о масштабах этих потерь так прочно вошли в сознание, что приведение подлинной информации производит на многих западных исследователей эффект шокотерапии. Г-н Максудов не нашел ничего лучшего, как окрестить подлинную информацию «очередной туфтой». Вынужден разочаровать г-на Максудова, так как использованные мною документы по степени достоверности аналогичны докладной записке Кобулова и Серова от 19 мая 1944 г., которую он цитирует.

Г-н Максудов должен усвоить как аксиому, что если было выселено 194,1 тыс. крымских татар, то в места высылки поступило из них не менее 193,8 тыс. Смертность при транспортировке составляла, как правило, от 0,1 до 0,2% (массовая же смертность началась после транспортировки ). То, что из 151720 крымских татар, направленных в мае 1944 г. в Узбекскую ССР, при транспортировке умер 191 человек (0,13%), является установленным, документально подтвержденным фактом, и дальнейшее ведение полемики на эту тему совершенно бесполезно. Также установленным фактом является то, что с момента первоначального вселения и до 1 октября 1948 г. у спецпоселенцев крымского контингента (татар, греков, болгар, армян и других, выселенных в 1944 г. вместе с ними) родилось 6564 и умерло 44887 человек, а с 1949 г. рождаемость стала выше смертности, В 1949 г. у спецпоселенцев - крымчан родилось 3586 и умерло 2120, в 1950 г. - соответственно 4671 и 2138 человек. За два года (1951-1952) умерло 2862 спецпоселенца из Крыма, а родилось только за один 1951 г. 5007 человек. Все расчеты потерь следует делать, опираясь на общее число выселенных в 1944 г. из Крыма татар, греков, болгар, армян и других (228392 человека), с учетом того, что в 1945-1948 гг. на спецпоселение дополнительно поступило 7219 человек, включенных в крымский контингент.

Основным аргументом, призванным «разоблачить» меня как «утаивателя» якобы высокой смертности крымских татар во время транспортировки, является следующий: по данным Крымского обкома ВКП(б) было вывезено 194111 крымских татар, а к 1 июля 1944 г. прибыло в места высылки, по данным КГБ, 151424 человека. После этого следует вывод, что «для серьезной научной оценки потерь от переезда следует рассмотреть первичные материалы НКВД о депортации и расселении, воспоминания очевидцев, а не липовые расписки и ведомости». В отношении изученности документов можно не беспокоиться - нами изучен широкий круг источников различных уровней (от первичных материалов НКВД до докладных записок на имя Сталина). Г-н Максудов напоминает, что эти цифры многократно публиковались на Западе. В свете этого мы можем констатировать, что г-н Максудов проявляет в этом вопросе странную некомпетентность, оперируя несопоставимыми цифрами: называя общее число вывезенных крымских татар (194111), он затем приводит количество прибывших в Узбекскую ССР (151424), без учета крымских татар, поступивших на спецпоселение в другие союзные республики. Так, по данным на 1 января 1953 г., из 165259 спецпоселенцев - крымских татар 128348, или 77,7%, состояло на учете спецпоселений в Узбекистане и 36911, или 22,3%, в других союзных республиках, в том числе 27317 - в Молотовской, Свердловской, Кемеровской, Тульской, Костромской, Куйбышевской, Ивановской, Горьковской, Иркутской и других областях, краях и автономных республиках России (16,5%), 6711 - в Таджикистане (4,1%), 2511 - в Казахстане (1,5%), остальные - преимущественно в Киргизии.

Несостоятельна легенда о якобы 40% потерь крымскотатарского народа в результате депортации. Безусловно, потери были весьма чувствительные, но только не 40%, а значительно меньше. При соответствующих расчетах следует, разумеется, оперировать сопоставимыми цифрами. Сразу обращаем внимание: приведенные выше сведения Крымского обкома ВКП(б) об общей численности выселенных из Крыма крымских татар и сведения 9-го управления МГБ СССР об их количестве на спецпоселении 1 января 1953 г. - это цифры несопоставимые. Первая цифра (194111) включает в себя общее число лиц, удаленных из Крыма в результате акции по выселению крымских татар, независимо от национальности (вместе с крымскими татарами (частью по ошибке) было выселено несколько тысяч человек других национальностей), а вторая цифра (165259) учитывает этнических крымских татар (сюда входили и лица других национальностей, являвшиеся членами крымскотатарских семей). После отсева лиц других национальностей, не являвшихся членами татарских, греческих, болгарских и армянских семей, в крымском контингенте образовалось пять подконтингентов - «татары», «греки», «болгары», «армяне» и «другие».

В документах МГБ-МВД 50-х годов цифра 194111 никогда не упоминалась, а число выселенных в 1944 г. крымских татар определялось в 183155 человек. В чем причина такого расхождения, еще предстоит выяснить.

В доводах г-на Максудова немало противоречий, не всегда он в ладах с элементарной логикой. Взять хотя бы его оценки масштабов репрессий периодов 1937-1938 гг. и 1941-1946 гг. По документально подтвержденным данным, в 1937-1938 гг. по политическим мотивам было осуждено 1344923 человека, из них 681692 приговорено к высшей мере, а в 1941-1946 гг. - соответственно 599909 и 45045 человек. Если в 1937-1938 гг. в среднем в год по политическим мотивам осуждалось 672,5 тыс. (из них к высшей мере - 340,8 тыс.), то в 1941-1946 гг. - соответственно почти 100 тыс, и 7,5 тыс. человек. Я уже не говорю о том, что в 1941-1946 гг. по сравнению с 1937-1938 гг. намного повысился удельный вес осужденных не за мнимые и сфабрикованные, а за вполне реальные преступления, в том числе и военные. Любой здравомыслящий человек скажет, что в 1937-1938 гг. масштабы репрессий были многократно выше, чем в 1941-1946 гг. Как же в данном случае поступает г-н Максудов? С одной стороны, он, по его словам, в споре с А.И. Солженицыным отстаивал реальные цифры репрессий в 1937-1938 гг. (1-1,5 млн.) и в то же время бросается защищать нелепое «изобретение» Роя Медведева, согласно которому в 1941-1946 гг. было якобы репрессировано 10 млн. человек.

И кого же г-н Максудов включает в эти 10 млн.? Оказывается, сюда входят все новые поступления заключенных в ГУЛАГ в 1941-1946 гг., причем включая уголовников, которых было большинство.

Что касается националистических формирований на Западной Украине и в Прибалтике, то они сами поставили себя в положение воюющей стороны, а поскольку воевали, то. следовательно, и несли потери. Но это были боевые потери. Я не вижу оснований для включения в число жертв репрессий боевых потерь одной из воюющих сторон. При этом надо сказать, что те из антисоветских партизан, кто попал в плен и был осужден, входят в приводимое в моих статьях общее число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления.

Я не могу согласиться с включением в число репрессированных всех 900 тыс. военнослужащих, подвергшихся во время войны судебному наказанию в армии. Ведь здесь речь идет в основном о наказаниях за преступления и проступки сугубо уголовного или бытового характера. В армиях других государств тоже действовали соответствующие судебные органы, выносившие приговоры военнослужащим за те или иные преступления. Что касается военнослужащих Красной Армии, которым предъявлялись серьезные обвинения политического характера, то ими часто занимались не судебные органы в армии, а совсем другие ведомства (НКВД, НКГБ, Особое совещание, Военная Коллегия Верховного Суда). Взять хотя бы историю с осуждением А.И. Солженицына. Арестованный на фронте офицерами контрразведки СМЕРШ по обвинению в ведении антисоветской агитации, он был препровожден в Москву, где впоследствии был осужден Особым совещанием. Военные трибуналы тоже выносили приговоры в отношении военнослужащих, которым предъявлялись обвинения политического характера (чаще всего с формулировкой «измена Родине»). Все военнослужащие, осужденные по политической 58-й и приравненным к ней статьям, учтены в сводной статистике осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления.

И, наконец, г-н Максудов получает искомые 10 млн. пострадавших в 1941-1946 гг. от репрессивной машины НКВД, включив туда почти 5 млн. советских перемещенных лиц, которые, по его словам, прошли «через фильтрационные лагеря НКВД со сроком пребывания от нескольких недель до нескольких месяцев». В действительности в 1944-1946 гг. в СССР поступило более 4,2 млн. репатриантов, из них только 6,5% (так называемый спецконтингент НКВД) прошли через проверочно-фильтрационные лагеря (ПФЛ) НКВД. Остальные 93,5% репатриантов (они не были спецконтингентом НКВД) прошли через фронтовые и армейские лагеря и сборно-пересыльные пункты (СПП) НКО, а также через проверочно-фильтрационные пункты (ПФП) НКВД. Эта основная масса репатриантов не была репрессирована ни в политическом, ни в уголовном плане. То, что они некоторое время находились в лагерях и СПП НКО и ПФП НКВД, означало лишь сосредоточение их в сети сборных пунктов (термин «лагерь» в данном случае соответствует термину «сборный пункт»), без чего невозможна была организованная отправка таких больших масс людей на Родину.

Однако г-н Максудов этим не ограничивается и включает в число пострадавших в 1941-1946 гг. от репрессивной машины НКВД еще несколько миллионов человек. Кто же эти люди? Оказывается, немецкие и японские военнопленные, которые «оказались в специальных лагерях». Где же тогда их следовало содержать? Насколько я знаю, ни в одной стране не принято содержать военнопленных в фешенебельных отелях. Общепринята практика содержания этой категории лиц в специальных лагерях. Немецкие, японские и прочие военнопленные находились именно там, где им положено было быть. В данном случае можно дискутировать по вопросу о том, насколько справедливо было трудовое использование японцев в советском плену. Что касается немецких военнопленных, то они своим трудом частично компенсировали нанесенный нашей стране огромный ущерб и тем самым в некоторой степени искупили свою вину. По сравнению с тем, как гитлеровцы относились к советским военнопленным, обращение с немецкими и другими военнопленными в советском плену во всех отношениях было более гуманным.

В число пострадавших от советской репрессивной машины г-н Максудов включает немцев и японцев, которые, как он пишет, «были изгнаны из их домов в Кенигсберге и на Сахалине». Из документов Управления делами Совета Министров СССР за первые послевоенные годы следует, что властные органы в Калининградской (ныне) области были буквально завалены заявлениями местных немцев с просьбой разрешить им переселиться в Германию. Точно так же среди сахалинских японцев преобладало стремление репатриироваться на свою историческую родину. Безусловно, факты изгнания немцев и японцев из их домов имели место, но не на них следует в данном случае акцентировать внимание. Трагизм положения этих немцев и японцев заключался в том. что они в силу сложившихся обстоятельств стали жителями не просто другого государства, но как бы оказались брошенными в совсем другую цивилизацию, во многом для них чуждую и непонятную. Им было чрезвычайно сложно не то что ассимилироваться, но даже просто приспособиться в чужой советской этносоциальной среде в сочетании с совершенно неприемлемой для многих из них политической и социально-экономической системой. Поэтому переселение кенигсбергских немцев в Германию, а сахалинских японцев - в Японию нельзя даже назвать этнической чисткой. Это был вполне естественный и закономерный в тех условиях процесс возвращения на свою историческую родину, в родную цивилизацию и этносоциальную среду.

До сих пор дискуссионным остается вопрос о масштабах смертности от голода в 1932-1933 гг. То, что приведенные мною данные ЦУНХУ Госплана СССР о рождаемости и смертности на Украине (в 1932 г. родилось 782 тыс. и умерло 668 тыс., в 1933 г. - соответственно 359 тыс. и 1309 тыс.) неполны, я знаю и без Максудова, так как плохая работа ЗАГСов в тот период является достаточно известным для специалиста фактом. Союзный ЦУНХУ непосредственно не занимался подсчетами смертей на Украине и строил свою статистику на основе сводок украинского УНХУ. Несомненно, в этих сводках был недоучет (возможно, весьма значительный), но я не согласен с Максудовым, что эти цифры ни о чем не говорят. Напротив, они как раз говорят о многом. Для Украины 20-30-х годов в благоприятных условиях (без войны, голода, эпидемий и т.д.) было характерно примерно двукратное превышение рождаемости над смертностью. В 1932 г. еще сохранялось положительное сальдо между рождаемостью и смертностью, но уже далеко не в двукратном размере, т.е. последствия голода давали о себе знать, а в 1933 г. смертность была выше рождаемости почти в 4 раза. Это говорит о том, что в 1933 г. на Украину обрушилась какая-то катастрофа. Какая именно, мы с Максудовым прекрасно знаем. Напоминаю еще раз, что здесь речь идет только о зарегистрированных рождениях и смертях.

Что касается смертности от голода в 1932-1933 гг. в целом по СССР. то я считаю наиболее достоверными на сегодня данные и расчеты, проведенные В.В. Цаплиным, бывшим директором Центрального государственного архива народного хозяйства СССР. По его сведениям, полученным на основе изучения архивных документов, в 1932-1933 гг. в СССР умерло от голода и его последствий (с регистрацией в ЗАГСах) не менее 2,8 млн. человек. Неучтенная смертность в 1933 г. оценивалась величиной около 1 млн, человек. Сколько не было учтено смертей в 1932 г., неизвестно, но явно значительно меньше, чем в 1933 г. По нашему мнению, смертность от голода в 1932-1933 гг. в СССР составила 4-4,5 млн. человек (разумеется, эти цифры не окончательные и нуждаются в уточнении).

В свете этого мы имеем основания утверждать, что оценки, значительно превышающие эти цифры, сильно преувеличены. Уж не думает ли г-н Максудов, что можно назвать непреувеличенными соответствующие данные в пропагандистских материалах украинского РУХа - до 11-12 млн. якобы умерших от голода в 1932-1933 гг.! И это только на Украине. А если в таком же духе определять смертность от голода в других регионах СССР? Можно себе представить, какая получится фантастическая цифра. Не исключено, что она превысит общую численность тогдашнего населения СССР.

Г-н Максудов считает, что кощунственно проводить аналогии в поисках причин отрицательного сальдо между рождаемостью и смертностью в 1933 г. и в 1992-1994 гг. Я бы рад согласиться с ним, да только слишком бросается в глаза одна общая причина - ограбление государством собственных граждан. Разница только в формах грабежа, его целях и последствиях. В одном случае отобрали весь собранный урожай, не оставив крестьянам ничего на пропитание, в другом - после либерализации цен в январе 1992 г. большинство населения в одночасье оказалось за чертой бедности, а денежные накопления в Сбербанках превратились в труху. В этих условиях в 1992-1994 гг. рождаемость неизбежно пошла на понижение, а смертность - на повышение. Разумеется, степень катастрофичности последствий ограбления государством собственных граждан в 1933 г. и в 1992 г. неодинакова.

Г-н Максудов учит нас, как следует изучать кулацкую ссылку, какие надо выявить сведения и т.д. Для начала мы бы посоветовали ему внимательно почитать мои статьи:«Спецпоселенцы» («Социс». 1990. № 11) ; «Кулацкая ссылка в 30-е годы» («Социс». 1991. № 10); «Кулацкая ссылка накануне и в годы Великой Отечественной войны» («Социс». 1992. № 2) ; «Судьба кулацкой ссылки в послевоенное время» («Социс». 1992. № 8) ; «Судьба кулацкой ссылки. 1930-1954» («Отечественная история». 1994. № 1). В них он найдет много интересующих его сведений. Статистическая отчетность Отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ (с 1934 г. - Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР) строилась на основе первичных данных районных и поселковых спецкомендатур НКВД. По меркам того времени, качество учета было достаточно высоким, так как высланные кулаки фактически являлись поднадзорными, и их учет велся гораздо строже и скрупулезнее, чем в ряде случаев в отношении обычного гражданского населения. Спецкомендатуры НКВД выполняли функции ЗАГСов. Правда, централизованный учет в масштабах всей кулацкой ссылки был налажен только к началу 1932 г. Поэтому по более раннему периоду (1930-1931 гг.) мы располагаем только разницей между общим числом крестьян, направленных в 1930-1931 гг. в кулацкую ссылку, и их наличием к началу 1932 г. (их число уменьшилось примерно на 0,5 млн.), не имея сводных сведений о составляющих этой убыли.

Г-н Максудов ошибается, полагая, что приводимые в моих статьях сведения по кулацкой ссылке за 1932-1940 гг. носят крайне приблизительный характер и о положении кулаков не говорят почти ничего. Напротив, эта информация говорит очень о многом и носит достаточно точный характер. В июле 1931 г. содержавшиеся в спецпоселках кулаки были переданы из ведения местных органов власти в ведение ОГПУ. которое в течение второго полугодия 1931 г. наладило централизованный учет. Коменданты спецпоселков отвечали за каждого спецпереселенца и обязаны были в регулярных докладных записках начальству давать точные сведения об их численности, убыли и прибыли и их причинах (рождение, смерть, побег и т.д.). Максудов правильно говорит, что в кулацких поселках ЗАГСы открывались в последнюю очередь, но на статистику спецпереселенцев это никак не влияло. Там, где были ЗАГСы, фактически велся двойной учет - в ЗАГСах и спецкомендатурах. Где не было ЗАГСов, учет вели только спецкомендатуры. Причем, если в ЗАГСах спецпереселенцы по каким-то причинам не всегда регистрировали рождение или смерть членов своих семей, то в спецкомендатурах все это фиксировалось обязательно . Сотрудники ЗАГСов фактически не несли никакой ответственности за недоучет, а что касается комендантов спецпоселков, то за недоучет они могли подвергнуться не только служебному взысканию, но и обвинению в пособничестве «кулацкому элементу» с весьма неприятными для них последствиями. Коменданты спецпоселков были очень заинтересованы в том, чтобы никакого недоучета не наблюдалось,

Г-н Максудов ошибочно полагает, что моим основным источником были данные ЗАГСов. В действительности же основной источник моих статей по кулацкой ссылке - текущая и сводная статистика Отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ (Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР) и спецкомендатур.

В определении общего количества раскулаченных доводы оппонента весьма резонны, но они меня не совсем убедили. Я по-прежнему считаю, что число раскулаченных составляло около 4 млн. человек, которые делились на три группы с применением следующих санкций: 1-я группа - арест и осуждение; 2-я - выселение с отправкой на спецпоселение; 3-я - выселение без отправки на спецпоселение. Максудов доводит эту цифру до 10 млн. за счет добавления «самораскулаченных» и подвергшихся конфискации имущества за неуплату налогов. При желании этот список можно продолжить и за счет включения сюда миллионов крестьян, которые из страха перед властями «добровольно» вступали в колхозы и у которых была отчуждена земельная собственность (за исключением приусадебных участков) и превращена в «обобществленную». Радикальная аграрная реформа, каковой являлась коллективизация, имела ярко выраженный конфискационный характер, и от нее в той или иной степени пострадала большая часть крестьянства, т.е. не 10 млн., а значительно выше.

Но дело в том, что в статье, где я называл около 4 млн. раскулаченных, речь шла о политических репрессиях. А г-н Максудов, называя 10 млн., употребляет термин «пострадало от коллективизации». Понятия «пострадавшие» и «репрессированные» не одно и то же. Вопрос стоит так: сколько среди этих пострадавших было репрессированных? Можно еще более сузить вопрос: сколько среди них было осуждено как политические преступники? Если сравнить общее число осужденных в СССР за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления за 1926-1929 гг. (133817 человек) с соответствующими данными за 1930-1933 гг. (770348), то, я думаю, г-н Максудов не будет оспаривать очевидный вывод, что увеличение этой категории лиц в 1930-1933 гг., по сравнению с 1926-1929 гг., на 636,5 тыс. человек в значительной степени произошло за счет кулаков 1-й группы.

Некоторые российские коллеги критикуют меня за то, что я не ограничиваюсь в определении числа репрессированных только кулаками 1-й группы. В утрированном виде их доводы звучат так: кулаки 2-й и 3-й групп не были репрессированы, они не были осуждены ни как политические, ни как уголовные преступники, у них нет судимости, их просто ограбили и выселили. Я же придерживаюсь несколько иного мнения. Кулаки 2-й группы и семьи кулаков 1-й группы были не просто выселены, но и направлены на спецпоселение, т.е. фактически в ссылку (причем она имела все признаки именно политической ссылки). Кулаков 3-й группы обычно просто выгоняли из деревень, и они, как правило, устраивались где-то в соседних районах на заводы, фабрики, стройки и т.д. без права возвращения в родные места. К ним фактически была применена репрессивная мера в виде административной высылки как к «политически неблагонадежным элементам».

В итоге общее число раскулаченных и одновременно подвергшихся репрессивным санкциям (осуждение, ссылка и высылка) с политической подоплекой составляло около 4 млн. человек. Все остальные, включая подвергшихся суровым штрафным санкциям за неуплату налогов, - это в той или иной мере пострадавшие от коллективизации, но не репрессированные.

Мы с С. Максудовым находимся в неравных условиях. Я изучил огромный пласт таких источников, как статистическая отчетность ОГПУ-НКВД-МГБ-МВД за период 30-50-х годов, а он вообще не работал с этими источниками. Я совершенно точно знаю, что изученный мною в спецхране ГА РФ комплекс источников - не «туфта» и не «липа», а г-н Максудов упорно старается доказать обратное, хотя он лично не работал с этими архивными фондами.

Рекомендую С. Максудову оформить научную командировку в Москву и самому поработать с этими документами в спецхране ГА РФ. Дирекция ГА РФ, вне всякого сомнения, не только не будет чинить препятствий, но и окажет содействие в этой цели. Только после этого станет возможным конструктивный обмен мнениями относительно степени достоверности и надежности изученных нами (мною и Максудовым) источников.

Официальный сайт Института российской истории РАН сообщил о том, что 21 июля 2015 года на 70-м году жизни скоропостижно скончался доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института российской истории РАН, учёный секретарь Центра военной истории России Виктор Николаевич Земсков .

«Вся жизнь Виктора Николаевича была неразрывно связана с Институтом российской истории РАН, где он проработал более 50 лет, — говорится в сообщении. — Виктор Николаевич особенно прославился своими архивными изысканиями, в конце 1980 - начале 1990-х годов он был первооткрывателем ранее закрытых для учёных архивных фондов по истории политических репрессий в СССР.

Имя Виктора Земскова мало что скажет широкой аудитории. Его книги не издавались миллионными тиражами, они не были украшены броскими заголовками. Погоне за громкими сенсациями он предпочитал кропотливую работу с историческими документами.

В 1989 году, на пике перестройки, Земсков вошёл в состав комиссии по определению потерь населения Отделения истории АН СССР во главе с членом-корреспондентом АН СССР Юрием Поляковым . Комиссия получила доступ к статистической отчётности ОГПУ-НКВД-МВД-МГБ, хранившейся в Центральном государственном архиве Октябрьской революции.

В этих ранее засекреченных документах содержалась вся фактическая информации о реальной истории политических репрессий советского периода.

Как уже говорилось, Виктор Земсков не гонялся за сенсациями, однако опубликованные им материалы исследований перевернули представления о масштабах политических репрессий в СССР.

Тайное, ставшее явным

Историк, который никогда не скрывал своего негативного отношения к сталинским репрессиям, пришёл к выводу, что данные о десятках и сотнях миллионов репрессированных, фигурировавшие в зарубежных исследования, в материалах СМИ времён перестройки, не соответствуют действительности.

Досконально изучив все материалы, Земсков установил, что в период с 1921 по 1953 годы в СССР «за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления» были осуждены 4 060 306 человек, из которых к высшей мере наказания были приговорены 799 455 человек.

Опроверг Земсков и расхожее утверждение о «стране, где каждый второй прошёл лагеря». По результатам исследования было установлено, что максимальное общее число заключённых в лагеря за всю советскую историю было зафиксировано по состоянию на 1 января 1950 года — 2 760 095 человек, а в среднем численность заключённых колебалась от 1,5 до 2,5 млн человек. При этом речь идёт и о политических заключённых, и об осуждённых за уголовные преступления.

Для сравнения: в США в 2013 году количество заключённых достигло 2,2 миллиона человек.

Документы против эмоций

Результаты исследований Виктора Земскова совершенно не соответствовали тем представлениям о репрессиях в СССР, которые формировались под влиянием книги Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» и разнообразных разоблачительных публицистических материалов эпохи перестройки.

Земскова обвинили в «фальсификации» и попытались опровергнуть его выводы. Но историк спокойно, с фактами в руках, парировал все аргументы оппонентов.

Например, Антон Антонов-Овсеенко, директор Государственного музея истории ГУЛАГ а, сын расстрелянного революционера и советского государственного деятеля Владимира Антонова-Овсеенко , обвиняя Земскова в искажении действительности, заявлял, что в 1946 году в ГУЛАГе находились 16 миллионов заключённых. Антонов-Овсеенко утверждал, что эти данные базируются на количестве выданных продовольственных пайков.

«Надо понимать, что на ту дату, которую имеет в виду Антонов-Овсеенко (1946 г.), в лагерях и колониях ГУЛАГа содержалось не 16 млн, а 1,6 млн заключённых. Следует всё-таки обращать внимание на запятую между цифрами», — хладнокровно возражал в своей работе «О масштабах политических репрессий в СССР» Виктор Земсков, попутно отмечая, что в списке тех, кто работал с документом, на который ссылается Антонов-Овсеенко, нет фамилии его уважаемого оппонента, и значит, с материалом знаком он понаслышке.

Очень скоро стало очевидно, что против фактического материала Земскова его оппоненты могут представить лишь эмоции и свидетельства в стиле «мне рассказывал один знающий человек».

Дело всей жизни

В конечном итоге любители рассуждений о «десятках миллионов жертв советского режима» решили, что работы Виктора Земскова проще всего игнорировать.

А Земсков продолжал свою работу, камня на камне не оставляя от огромного количества мифов о советской истории, сформированных за последние десятилетия.

Нет никаких сомнений в том, что в своё время этому выдающемуся историку воздадут должное за его работу, важную не только для понимания прошлого, но и для будущего нашей страны.

Виктор Николаевич Земсков неоднократно выступал и со страниц «Аргументов и Фактов».