Когда кобзон пел для сталина. От Сталина до Путина: Умер Иосиф Кобзон - главный голос советской эстрады и символ эпохи. О пении под фонограмму

Когда полилась мелодия знаменитой «Землянки», Иосиф Кобзон задумался. И... пропустил первую строчку «Бьется в тесной печурке огонь» - начал сразу «На поленьях смола, как слеза...» Но «Землянка» от этого не пострадала - она получилась очень душевной.

Перед эфиром мы предлагали Кобзону пустить эту и другие песни в записи. Но он наотрез отказался: «Я всегда пою только живьем!»

- Иосиф Давыдович, вы так поете «Землянку»... Можно подумать, что сами все это пережили.

Я помню войну с первых дней. Мне было тогда четыре года. Мы жили во Львове. Немец очень быстро продвигался, и нас, троих сыновей, мама еле-еле успела посадить в товарняк и увезти из Львова. Когда состав остановился, мама побежала на станцию набрать в чайник кипятка. И отстала от поезда. Это была трагедия! Мама - наша кормилица, мы без нее вообще ничего не могли. И, когда она через двое суток догнала наш поезд и вошла в вагон, мы все плакали. И она плакала.

Мой родной отец ушел на фронт в июне 41-го добровольцем. И сразу же ушли два маминых брата - Яков и Михаил. Братья не вернулись с фронта, погибли... А отца в 1943 году привезли контуженого и раненого в Москву, в госпиталь. В это время семья наша была в эвакуации в Узбекистане. И получилось так, что отец к нам больше не вернулся, у него в Москве появилась новая семья...

- Фронтовая любовь, да?

Нет, не фронтовая, это была московская любовь... Нас было трое у мамы, и она в 1946 году сошлась с фронтовиком Михаилом Михайловичем Рапопортом, у которого было двое детей, а жена его погибла в 43-м.

Вместе с минусовой фонограммой (записью музыкального сопровождения) военных песен Кобзон принес с собой на радио фронтовые письма своих родных, старые снимки.

Это мы на фото с отчимом, которого я называл отцом.

- А вот вы, мальчишка, с медалями...

Ну это его медали за взятие Берлина.

- Вы что, правда, их носили прямо на улице?

Нет, это отец мне разрешил их только для фотографии надеть. Знаете, такой детский выпендреж.

«Я ДВАЖДЫ ВЫСТУПАЛ ПЕРЕД СТАЛИНЫМ»

Александр Иванович вам звонит. Огромное спасибо, Иосиф Давыдович, за то, что вы никогда не отозвались плохо о нашем прошлом.

Знаете, почему я мемуары не пишу? В мемуарах очень легко соврать. Поди проверь. Как вы меня проверите, если скажу, что я дважды выступал перед Сталиным? У меня и грамоты есть. В 46-м я пел в Кремлевском театре. Это был заключительный концерт школьной художественной самодеятельности. И я представлял Украину. Сталин, как сейчас помню, сидел в правой ложе в белом кителе.

- И что же вы Сталину пели?

Я пел не ему - там был полный зал народу. В первый раз я пел «Летят перелетные птицы» Блантера, а во второй раз, в 48-м, песню «Пшеница золотая» того же автора.

- Как вождь реагировал?

Он улыбался. Он очень любил детей…

- А вы Сталина тоже любили тогда?

Я его и сейчас люблю. Я не испытал той трагедии, которую мои соотечественники испытали. И нельзя все валить на Сталина. Я думаю, что нужно валить на режим, на время и на систему, при которой Сталин руководил страной.

- Так вы сталинист?

В каком смысле?

- Ну с портретом Сталина не ходите?

Нет, с портретом не хожу. Но когда, скажем, я делал программу «Дорога домой, с фронта, от Бреста до Москвы», на нашем паровозе впереди был портрет Сталина. Ведь именно так победители в мае 45-го возвращались с фронта. Вы говорите: ну как же, Кобзон - сталинист…

- Нет, мы предположили просто.

Вы предположили не совсем правильно. Я в 37-м, в самом кровавом году, только появился на свет. А сегодня думаю о том, что мы не должны, не имеем права забывать и подвиги 30-х годов - Чкалова, челюскинцев, папанинцев.... Да, за какие-то трагические страницы нашей истории нам сегодня больно и стыдно. Так давайте и об этом тоже рассказывать нашим детям: дети, это было плохо, но страна жила, страна побеждала это горе и зло и возвращалась к хорошему.

«МЫ НЕ ПРИУЧИЛИ НАШ НАРОД ЦЕНИТЬ СВОИ ПОДВИГИ»

Виктор из Подмосковья. Я был на вашем концерте в Чернобыле. Почему-то чернобыльская тема у нас вообще не освещается, Иосиф Давыдович. А ведь в 2011-м - 25-летие. Или нас тоже, как ветеранов Великой Отечественной, только к 65-летию будут как-то замечать, привечать?..

К огромному сожалению, мы не приучили наш народ ценить свои подвиги. Мы давно привыкли к полетам космонавтов. Дважды Герои проходят мимо - а мы их не замечаем. Ну провел два года в космосе - ну и что?

То же самое было с «афганцами». Привел их Громов из Афганистана, и никто их здесь не встретил - так, как встречали фронтовиков на Белорусском вокзале. Так же мы отнеслись и к нашим героям, которые сражались, я не хотел бы это называть, но придется, на фронтах гражданской войны в Чечне.

Чернобыльцы? И о них тоже забыли. Я спрашивал у «афганцев», которые ликвидировали аварию на АЭС, где опаснее было - в Афганистане или в Чернобыле? Они говорят: конечно, в Чернобыле, потому что в Афганистане мы видели своего врага, мы его ощущали, а сколько мы нахватали этих рентген в Чернобыле и что с нами произойдет завтра, мы не знали.

Мы остались неблагодарными к нашим ребятам, которые в мирное время проявляли чудеса храбрости и героизма.

«А КОГДА-ТО МЫ НА ВСЕХ ДЕЛИЛИ ЛЕПЕШКУ»

Вас беспокоит Саварс Тигранович. Вы не могли бы вместе с другими порядочными людьми создать культурное пространство на территории бывшего СССР? Мы все друг по другу скучаем...

Желание огромное. Этот вопрос я адресую комиссии по культуре стран Содружества. Думаю, они должны это сделать. Но и сам я не собираюсь оставаться в стороне. Проехал с концертами через все бывшие советские республики - всюду ощущается ностальгия по тем семейным ценностям, которые были во времена СССР.

Победу приближали как могли люди разных национальностей, разных республик бывшего СССР. А теперь мы их называем гастарбайтерами… Вас вот это не коробит?

Ну Украина-нэнька, моя родина, моя страна, а я туда приезжаю и оформляю документы как зарубежный гость. Я сожалею о том, что мне не дают возможности выступить в Узбекистане...

- А кто не дает? Вот Ислам Каримов недавно приезжал, говорил о дружбе между народами.

Это разные вещи. Но мне запрещено выступать там с программой. Вот две страны, которые мне запрещают, - это США, там записали меня в «мафию», и Узбекистан.

- Вас же в войну приютила узбекская семья, да?

Да, в Янгиюле, в маленьком городе под Ташкентом, мы жили в простой узбекской семье. У них было своих 8 детей и нас - 7 человек. На всех - маленький мазаный дом. И все помещались. На полу раскладывались циновки, тюфяки, и мы все штабелями ложились спать. И делились друг с другом тем, у кого что было. Когда маме удавалось принести лепешку или что-то еще - делили на всех...

«НЕ ЗАБУДЬТЕ, НЕ ПОТЕРЯЙТЕ...»

Некоторые сомневаются: а нужны ли такие грандиозные праздники Победы, как сейчас? Что мы хотим доказать? Что сильны? И кому?

Думаю, нужны. Да хотя бы для того, чтобы как-то утолить чувство стыда за то, что в 90-е наши фронтовики стеснялись надевать боевые ордена и медали, выходить с ними на улицу. А мы стеснялись кланяться им. А ведь это совесть двух столетий - ХХ и ХХI. Ветеранов осталось так мало. И они так быстро уходят, трагически уходят от нас. И уносят с собой память о своих подвигах. А нам ничего не остается. Вот говоришь с молодежью, - они не знают, кто такие Зоя Космодемьянская, Александр Матросов.

- Да ладно…

Да не ладно! Подойдите в любую школу и поговорите.

- Хорошо, это тема для нас.

Они не знают, кто такой Алексей Маресьев. Я вот смотрю в эти дни - молодые люди ходят по улице с гвардейскими ленточками. Кто-то прикрепляет их к антенне машины, кто-то просто к футболке... И грандиозный парад, и вот эти маленькие ленточки - все это очень важно. Пусть весь мир знает, что мы гордимся своей Победой. И теми, кто сломал хребет фашистскому зверю и отстоял нашу свободу.

Да, конечно. Я проснулся от жуткого крика в нашей коммуналке. Это было в городе Славянске, в Донбассе. Я знал, что такое крики в коммуналке, когда приходили похоронки. Но тут, открыв глаза, я увидел, что люди улыбаются, обнимаются и плачут одновременно. Я спросил у мамы: «Что случилось?» Она говорит: «Победа, сынок!»

Кобзон поет «День Победы». Мы замечаем: у него слегка подрагивают пальцы.

Микрофон выключен. Кобзон бережно собирает со стола фронтовые письма, старые фотографии:

Когда сделаете пересъемку для газеты, обязательно мне это все верните. Не забудьте, не потеряйте!..

Не потеряем...

Подготовили Любовь ГАМОВА и Александр ГАМОВ («КП» - Москва»). Фото из семейного архива Иосифа КОБЗОНА

Это интервью мы готовили несколько месяцев - с тех пор, как еще в мае великий певец вот уже девятый раз (начиная с 2008-го) приезжал к нам на Радио «Комсомольская правда»

(97,2 FM) на программу «Поем песни Победы вместе с Иосифом Кобзоном ». Потом были Донецк , Луганск . Было село Агинское - наш герой уже более 20 лет представляет этот регион в Госдуме . И чтобы не повторяться, ведь про Кобзона столько написано - в том числе и нами (и в «Комсомолке», и в наших книгах «Иосиф Кобзон: Как прекрасно все, что с нами было», «Прямая речь»)... Мы решили сегодня взять и показать вам только самое интересное - фрагменты интервью, фразы, реплики...

«Учился у Высоцкого»

Иосиф Давыдович, ведь правда же вы в себе аккумулировали все то, что увидели у Марка Бернеса, Клавдии Шульженко, Леонида Утесова…

Не то слово - аккумулировал.

- Но что-то вы у них взяли.

Да, конечно... В жанре русской песни использую интонации Лидии Андреевны Руслановой, лирической - Клавдии Ивановны Шульженко . В жанре военной песни - интонации Марка Наумовича Бернеса. Когда такие игровые, развлекательные были песни в молодости - помогал Утесов Леонид Осипович. Мне повезло, я с этими мастерами работал. Выступал на одной сцене.

Когда узнавал, что в концерте участвуют мои старшие товарищи, всегда стоял за кулисами. Так же поступали и Юра Гуляев , и Муслим Магомаев .

- О! А можете прямо сейчас показать? Утесова, например...

Бесполезно, потому что это нужно делать во время исполнения. А потом - я же не пародировал их, не перепевал, не подражал им, своим учителям. Только интонации!

Так вот почему вас так любят, и много лет! В вас слышат и Леонида Осиповича, и Шульженко... А если говорить о чертах «сценического характера»?

Больше я взял у Бернеса. Он внешне, несмотря на то, что за его спиной «стоял» привлекательный киногерой, был очень строгим. Почему меня упрекают, что я на сцене не двигаюсь, не бегаю?

- Да! Почему?

Потому что репертуар, который пел Марк Наумович и который пою я, не требует внешней аффектации.

- А мы раза три видели, как вы приплясывали на сцене!

Чуть-чуть просто, чтобы обозначить. Когда мне говорят: сколько же ты запомнил песен…

- Три тысячи!

Да я их не заучивал, я их рисовал, как картинки. Когда вы поете, скажем, «Русское поле», перед глазами - это самое русское поле. Вот Высоцкий . Он никакого отношения к войне не имел, он был ребенком войны. А как проникновенно описывал эти боевые картины. Возьмите «Он не вернулся из боя» или «Сыновья уходят в бой»...

- Вы и у Высоцкого тоже учились?

А почему же нет? У меня буквально две-три песни из его репертуара, и когда я их пою (скажем, «Балладу о покинутом корабле»), использую интонации Володи - очень яркие, выразительные.

«Много раз плакал на сцене»

Наташа Павлова, наша стенографистка, расшифровывала ваш эфир, который был на Радио «Комсомольская правда» перед 9 Мая. Она рыдала, когда вы начали петь «Журавлей».

Ну, что же я могу поделать...

- Мы вас и из зала слушали, и из-за кулис. Слезы наворачиваются... А почему же вы ни разу не заплакали на сцене?

Нет, я много раз плакал. Взять хотя бы песню «Командир» - он там своих бойцов хоронит. А я же дитя Великой Отечественной, потом девять раз был в Афганистане , столько же - в Донбассе . Многое из того, о чем пою, видел своими глазами, ощущал сердцем.

- Несколько раз в командировках замечали - вы любите спать в гримерке.

Ну, это держит меня в хорошем эмоциональном состоянии. Когда чувствуешь свою востребованность, когда люди ждут встречи с тобой и ты оправдываешь их ожидание, это настоящее удовлетворение. Боишься опоздать...

- А мы ходим по коридору: не шумите, Иосиф Давыдович отдыхает! Вас давно называют так: Кобзон - это эпоха.

Я не считаю себя эпохальным. Живу своей жизнью и беру пример с моих старших товарищей. Вот каждое время давало культуре своих ярких представителей. Но почему-то до нас, до нашей эпохи, дошло всего несколько имен. Если 30-е годы, - то это Изабелла Юрьева , Тамара Церетели, Вадим Козин , Петр Лещенко , Александр Вертинский . Если 40-е - тоже считаные имена. Утесов, Шульженко, Бернес, Русланова...

- Вас еще королем эстрады называют. И Киркоров, и Басков.

Ну что, это порождение времени. Но кто останется в истории, я не знаю. Эдит Пиаф говорила: исполнителей много, но дайте мне личность. Вот личностей у нас мало. Потому что все стремятся к меркантильным целям. Как можно больше заработать...

- Но вот вы не король эстрады и не эпоха. Скажите честно - кто же вы на самом-то деле?

Про меня вышла книга - «Кобзон Советского Союза». Потому что я приверженец моей великой державы - СССР . Но это не полный мой образ. Я иной раз себя чувствую акыном Джамбулом (казахский советский поэт. - Авт.) Почему акын? Мне нравится это определение. Были такие поэты - импровизаторы, певцы, которые что видели, то и воспевали. А я воспевал и воспеваю страну, которую люблю...

РЕПЕРТУАР

«И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди...»

- Иосиф Давыдович, товарищу Сталину - дважды - вы пели песни Матвея Блантера...

Это были заключительные концерты школьной самодеятельности в Кремле, и Сталин там был. Я пел от Украины . В середине 1940-х - «Летят перелетные птицы», в 1948-м - «Пшеницу золотую».

- А Хрущеву?

Он любил песню Александры Пахмутовой (начинает петь): «Забота у нас простая, забота наша такая, жила бы страна родная, и нету других забот»…

- А перед Брежневым?

О Ленине пел: «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди. И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди».

- Горбачеву вы не пели уже?

Нет, не пел ни Горбачеву , ни Андропову , ни Черненко .

- А перед Путиным выступали несколько раз.

Конечно. В концертах - вместе с другими артистами.

- Вот кто из вождей, начиная от Сталина и заканчивая Путиным, слушал вас внимательнее всего?

Не могу сказать. Я так хочу надеяться, что мы не закончим Путиным , а продолжим Путиным…

ВОПРОС НА ЗАСЫПКУ: СКОЛЬКО У МЭТРА ЗВЕЗД?

«Я же чернобылец. Поэтому такой терпеливый»

Иногда Кобзон надевает две Золотые Звезды - Героя Труда Российской Федерации и Героя ДНР. Третью - тоже Золотую - Звезду Героя Чернобыля на его пиджаке увидишь ну очень редко. Точнее, он ее практически не носит. Говорит (с иронией): «Не хочу выглядеть, как Брежнев ». Но награда эта ему тоже очень дорога. Потому что - заслуженная...

СПРАВКА «КП»

Катастрофа на Чернобыльской АЭС произошла 26 апреля 1986 года. Разрушение носило взрывной характер, реактор был полностью разрушен, и в окружающую среду было выброшено большое количество радиоактивных веществ. В первые три месяца после аварии погиб 31 человек. «Отдаленные последствия облучения», как говорится в справочниках, «выявленные за15 лет, стали причиной гибели от 60 до 80 человек. 134 перенесли лучевую болезнь. Из 30-километровой зоны были эвакуированы более 115 тыс. Для ликвидации последствий были мобилизованы значительные ресурсы, более 600 тыс. человек.

Кто не знает - Кобзон был первым, кто выступил перед ликвидаторами аварии Чернобыльской АЭС. И именно он стал инициатором культурного обслуживания чернобыльцев тогда, в первые месяцы после катастрофы.

Конечно же, никто меня туда не посылал - я поехал сам, - рассказывал нам Иосиф Давыдович. - Прибыл в Чернобыль 26 июня 1986-го - получается, спустя два месяца после аварии. За день дал три «сольника». Пел без остановки два часа - зрители не отпускали. Только закончил, люди разошлись - приходит другая смена, полный зал: «А нам тоже надо Кобзона!» Что делать? Говорю: «Сейчас начнем, рассаживайтесь!» И - опять два часа без перерыва. Только собрался уезжать - приходит следующая вахта. Вот так и пел - пока голос совсем не сел.

Далеко ли это было от реактора? Нет, совсем рядом. Я же его своими глазами видел. Может, расстояние до него было - километра два только. Я же выступал прямо в их клубе, рядом с администрацией Чернобыльской АЭС.

Но меня не это потрясло... Так-то все ликвидаторы ходили там - и по улице, и в помещениях - в защитных масках. А когда заходили в клуб и видели, что я без маски - они свои маски защитные снимали. Я говорю: «Зачем? Наденьте сейчас же!» А они: «Но вы же не надели...» - «Не надел, потому что не могу петь в маске! Но вам-то и в маске все слышно!» А они: «Нет, мы тоже маски снимем...» Ничего не мог с ними поделать!

И еще я там встречал афганцев - даже генералов ... (К сведению: Иосиф Кобзон 9 раз летал в Афганистан, где с декабря 1979-го по февраль 1989-го советские воины выполняли свой интернациональный долг. - Авт.) И они мне откровенно говорили: «Знаешь - здесь страшнее, чем в Афгане... Там ты знал, кто твой враг, ты видел его... И мог от него отстреливаться. Здесь не видишь, и он - этот враг невидимый - тебя убивает, пожирает».

Однажды мы осмелились задать Кобзону и, в общем-то, запрещенные вопросы... «У вас, - говорим, - наверное, сердце щемит, когда видите, что с каждым годом чернобыльцев-ликвидаторов - все меньше и меньше». «Да, это так, - Кобзон проговорил очень грустно и отвернулся. - А что поделаешь? Я вот пока еще выживаю, потому что активно лечусь». - «Не считаете, что ваши болезни - тоже от Чернобыля?» - «Не хочу гадать... Может, кто-то думает, что - да. Я же считаю, что если Всевышний так распорядился, что надо жить - значит надо жить. Пока живется...»

А в другой раз мы спросили у Кобзона: «У вас, как у депутата Госдумы, много, наверное, жалоб от чернобыльцев?» «Народ они терпеливый, - отвечает, - не привыкли жаловаться». Как Кобзон? Он усмехнулся, и - с иронией: «Да, кстати - я же чернобылец. Поэтому тоже такой вот терпеливый. Особенно - по отношению к вам, журналистам...»

А еще этот легендарный певец первым из артистов эстрады побывал на острове Даманском (2 и 15 марта 1969 года в этом районе произошли вооруженные столкновения между воинскими формированиями СССР и КНР , погибли несколько советских офицеров и солдат.) Был во всех «горячих точках» на Северном Кавказе . В октябре 2002-го банда террористов Мовсара Бараева захватила заложников (всего до 700 человек) в Театральном центре на Дубровке во время представления мюзикла "Норд-Ост", Иосиф Кобзон четыре раза ходил к террористам, спас пятерых заложников. Потом... Он 9 раз ездил в борющийся Донбасс. В феврале 2016-го летал на базу ВКС России Хмеймим (Сирия ). Более 20 лет Иосиф Давыдович - депутат Госдумы: сначала представлял Агинский Бурятский округ Забайкалья , теперь - Забайкальский край в целом.

О некоторых из этих ярких страниц мы уже рассказывали в «Комсомолке», а о многом наши рассказы - еще впереди...

Донецк - Луганск - Агинское - Москва.

Не расстанусь с "Комсомолкой"– буду вечно молодым!. А это интервью было подготовлено к 80-летию Иосифа Кобзона, которое отмечалось 11 сентября 2017-го...

«Я сам себе судья, и надо мной никто не властен… Я прожил очень интересную, непростую, но красивую жизнь. У меня в этой жизни есть все. Есть моя любовь, есть мое продолжение: мои дети, мои внуки. Есть мои песни, мои слушатели» – И. Д. Кобзон. Более 50 лет на сцене, выступления перед Сталиным, Хрущевым, Горбачевым, Ельциным – жизнь Иосифа Давыдовича Кобзона тесно вплелась в историю СССР и России. Именно поэтому его голос является голосом не одного поколения. Иосиф Кобзон – не просто самый титулованный певец отечественного музыкального Олимпа, депутат Государственной Думы, музыкально-общественный деятель, но и один из самых любимых артистов нашей страны. Уникальные фотографии из семейных архивов, повествование от первого лица расскажут о взлетах и провалах, успехе и перипетиях судьбы Иосифа Давыдовича, которые вряд ли кто-то мог рассмотреть за ослепительным светом софитов.

Выступления перед товарищем Сталиным

Все когда-то происходит впервые. Мою первую учительницу звали Полина Никифоровна. Хороший человек. Как звать – помню. Навсегда помню. А вот фамилию забыл. У нее я научился писать и читать, рисовать и считать только на «пять».

А вот петь, пожалуй, научился сперва от мамы, а потом уже продолжил на уроках пения и в кружке художественной самодеятельности.

Тогда ведь никаких развлечений не было: ни дискотек, ни магнитофонов, ни телевизоров. Мама очень любила петь романсы и украинские песни. У нас стоял патефон и было множество пластинок. Мама пела, а я ей любил подпевать. Мы садились вечерами, зажигали керосиновую лампу и пели «Дивлюсь я на небо – та й думку гадаю: чому я не сокил, чому не литаю?…» Нравилась маме эта песня. И вообще волшебное было время. Керосин стоил дорого, его берегли и лампу зажигали, только когда на улице совсем темнело. Нас загоняли домой, и я с нетерпением ждал момента, когда мы с мамой начнем петь…

Это было какое-то завораживающее действо и зрелище. Тоску сменяла радость, слезы – веселье, когда пела свои любимые песни мама. И, вероятно, именно тогда я навсегда «отравился» пением. Песни стали моими «наркотиками».

Я пел в школе, пел со школьным хором на сцене городского ДК. Тогда не было смотров, конкурсов – были художественные олимпиады. И в десять лет я, как представитель Краматорска одержал первую победу на Всеукраинской олимпиаде художественной самодеятельности школьников, заслужив свою первую награду – поездку в Москву на ВДНХ СССР. И там мне удалось выступить перед моим знаменитым тезкой.

Дело в том, что на нашем концерте в Кремле присутствовал сам товарищ Сталин. Я пел песню Матвея Блантера «Летят перелетные птицы».

Короче, я впервые оказался в 1946 году в Кремлевском театре… Да-да, никакого Кремлевского дворца и киноконцертного зала «Россия» еще не было – только Колонный зал Дома Союзов. Он самым престижным считался, плюс два камерных, как и по сей день, – зал Чайковского и Большой зал Консерватории. Закрытый Кремлевский театр находился в здании у Спасской башни: как заходишь, сразу с правой стороны. И вот режиссер собрал нас всех там и сказал: «Сейчас начнем репетировать. Учтите: на концерте – строжайшая дисциплина, выпускать вас будут из комнаты только за один номер до выхода на сцену».

И мы все знали, что Иосиф Виссарионович Сталин может оказаться в зале. Нас предупредили: если вождь будет присутствовать, то любопытствовать и разглядывать его не надо. Мне так и сказали: «На Сталина не смотри». Но это все равно что верующему приказать «не крестись», когда перед тобой храм или священник. Возможности присмотреться, однако, у меня не было: только спел песню «Летят перелетные птицы» – и за кулисы, а там мне сразу велели: марш в комнату!

На следующий день нас провели по музеям, показали Москву, покормили, посадили в поезд и отправили домой.

А второй раз я предстал перед Сталиным уже в 1948 году. Опять-таки как победитель республиканской олимпиады я выступал в том же Кремлевском театре, и та же картина: ничего нового, только песня Блантера другая уже была – «Пшеница золотая». Я в белой рубашечке с красным галстуком вышел…

На сей раз я Сталина разглядел, потому что нас небольшое расстояние разделяло, но с перепугу – бросил молниеносный взгляд и сразу перевел его в зал. Как сейчас помню: с улыбкой на лице он сидел в ложе с правой, если со сцены смотреть, стороны и мне аплодировал. Рядом с ним сидели Молотов, Ворошилов, Булганин. Берии и Маленкова не было. Я видел Сталина только со сцены, когда пел. Ложа находилась метрах в десяти от меня.

Когда нам сказали, что будет Сталин, мы испугались выступать. Не потому, что боялись Сталина, а опасались, что, как увидим его, так язык, ноги и руки перестанут слушаться, и мы вообще выступать не сможем. Тогда не было принято записывать фонограммы, как это делается сейчас по принципу «как бы чего не вышло», чтобы, не дай Бог, что-то непредвиденное не произошло при президенте, на случай, если кто-то слова забудет или, что еще хуже, что-то лишнее скажет… Тогда, слава Богу, было другое время. Все должно было быть настоящим. И поэтому мы, чтобы не ударить в грязь лицом, все тщательным образом репетировали. Прогон концерта шел по нескольку раз, но мы все равно жутко волновались…

Я пел, и Сталин слушал меня. Я не смог долго смотреть на него, хотя очень хотелось. Помню, успел разглядеть, что был он в сером кителе. Я спел и поклонился, как видел кланяются в кино любимому царю. И поклонился уважаемой публике. Я спел и имел большой успех. Спел и на ватных детских ногах ушел за кулисы. Спел самому Сталину!

Так начиналась моя певческая карьера. Я был еще маленький и толком не понимал, что такое «вождь всех народов». Его звали Иосиф. И меня мама моя назвала Иосифом. Я думаю, остальным выступавшим, кто был постарше, было намного сложнее. К сожалению, в подробностях я не помню, как реагировал на мое выступление Сталин. Поскольку не помню, не хочу рассказывать, что он кричал «браво», поддерживая нескончаемые аплодисменты, или одобрительно улыбался мне… Сейчас я бы мог сказать, что угодно, но не хочу соврать.

А вот хорошо помню, как за год до этого, приезжая в Москву, тоже на смотр художественной самодеятельности, я 1 мая на Красной площади участвовал со всеми в демонстрации перед Мавзолеем. Помню, как все мы с восхищением смотрели на руководителей партии и правительства, которые организовывали и вдохновляли великую победу над фашизмом, и особенно во все глаза глядели мы на нашего героического, но такого простого вождя. Все это я хорошо помню. И еще навсегда остался в памяти салатового цвета занавес в Кремлевском театре.

Вот написал это и подумал: а ведь мне довелось жить при всех советских и послесоветских царях, кроме Ленина… Сколько их было? Сначала Сталин, потом Маленков, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев, Ельцин, Путин, Медведев, снова Путин. Господи, неужели я уже такой старый…

Кстати, а песня Блантера мне тогда здорово нравилась. «Летят перелетные птицы в осенней дали голубой. Летят они в жаркие страны, а я остаюся с тобой…» Пел я ее от всей души: в Донецке, а потом и в Киеве, и в Москве. Когда через какое-то время показал врученную мне грамоту Матвею Исааковичу, старый композитор расплакался.

И еще один важный для меня момент. Когда мне как певцу-победителю украинской олимпиады дали путевку в Москву, мама сказала: «Если хочешь, повидайся с отцом». И я повидался. Однако его отношение к маме и мое благодарное отношение к отчиму, к Бате, сделало наше общение совсем формальным. Он отвел меня, как сейчас помню, в Детский мир на Таганку. Купил мне какой-то свитерок, еще что-то купил. Я поблагодарил. А он сказал, что у него завтра будет хороший обед, и чтобы я приходил. В ту встречу я узнал, что у него в новой семье уже два сына подрастают.

Кобзон летал в Афганистан и Чернобыль, выводил заложников из захваченного террористами театрального центра на Дубровке. Больше 13 лет певец боролся с тяжелой болезнью. Свой диагноз — рак — не скрывал, перенес несколько операций. 2 сентября на Востряковском кладбище в Москве.

«Танго для всех» — точно не самая известная из тысяч исполненных Иосифом Кобзоном песен, но отлично показывающая его потрясающую универсальность. Какой еще певец за один концерт успевал исполнить и романсы, и арии, и шуточные куплеты, и что-нибудь из народного? А идеологическая часть репертуара благодаря его голосу пережила свою эпоху.

В современное понимание шоу это все, конечно, никак не вписывается. Без подтанцовки, без световых эффектов певец держал зал, просто степенно прохаживаясь по сцене. И манера эта не менялась ради модных веяний десятилетиями.

Эпиграмма «Не остановить бегущего бизона, как не остановить поющего Кобзона» ушла в народ — одно из таких выступлений длилось больше 10 часов. Его самобытность пыталась побороть режиссер «17 мгновений весны» Лиознова: «Пойте, будто это Штирлиц, из вас опять Кобзон лезет!». Безуспешно.

Кобзон родился в 1937-м в Донецкой области. и любил всю жизнь, а в последние годы регулярно собирал для воюющего Донбасса гуманитарную помощь. Туда он ездил и как певец, и как политик — в Госдуме Кобзон больше 20 лет. Когда выдвигался в первый раз, объяснял: «Это не ради власти».

Иосиф Кобзон : «Это называется политикантством. Те люди, которые этим занимаются, им нужны деньги, нужны квартиры. У меня все это есть. Мне ничего не нужно от Думы. Мне нужен статус».

И без официального статуса для коллег он был вечным защитником — это к Кобзону бежали похлопотать, помочь с врачами, выбить квартиру, зная его бесстрашие, проявлявшееся не только в высоких кабинетах. В 80-е он на вертолетах и бэтээрах объездил практически весь воюющий Афганистан. Вместо сцены — кузов грузовика или горный склон.

Октябрь 2002-го. Кобзон у захваченного Театрального центра на Дубровке. Террористы пускают его внутрь из уважения еще к советскому званию заслуженного артиста Чечено-Ингушской АССР. Там он несколько часов повторяет: «Наградите меня детьми». В результате выводит на свободу четырех человек. Детали того разговора с лидером боевиков Кобзон вспоминал нечасто.

К тому моменту Кобзон уже тяжело болел, перенес первую и едва не убившую его операцию. Близкий друг Кобзона врач Леонид Рошаль говорил, что никогда такого не видел, чтобы утром человек приезжал на мучительную химеотерапию, а уже вечером выходил петь на сцену. Об отношении к болезни, которую он заставлял отступить, но победить не мог, Кобзон рассказал в 2012-м в большом и .

Иосиф Кобзон : «Я не хочу сказать: „Я готов завтра лечь в гроб“, и буду сопротивляться, всячески сопротивляться, и буду лечиться неистово. Надо будет — еще раз прооперируюсь. Но придет этот час — он меня не испугает до смерти. Я не буду дрожать».

Иосиф Кобзон завещал похоронить его на окраине Москвы, на , рядом с могилой матери.